В ее стране такая близость между мужчиной и женщиной означала любовную связь. Существовали даже старинные баллады, в которых любовников раскрывали оттого, что мужчина на пикнике или на прогулке укладывал голову на юбку женщины и она не возражала. Прежде девушка удивлялась этим историям, думала: «ну неужели нельзя было сдержаться»? А теперь сама ловила себя на желании погладить лицо юноши, заглянуть в глаза, сдернуть покрывало, чтобы увидеть, какого цвета его волосы. Это притягивало и пугало.
Даже понимая, что играет с огнем, Лукреция не прерывала ночных посиделок. Однажды она удержалась и два дня не видела Рашида, потратив свободное время на усиленные тренировки с Хикметом. Кинжалы летели мимо, дротики ломались, боевой железо яростно звенело, падая на пол. Апофеозом тяжелого дня стал юный слуга, в которого угодил неловко отброшенный щит. После этого Хикмет с поклонами собрал все оружие, запер в сундук и сказал, что откроет его только тогда, когда госпожа восстановит свое душевное равновесие. Лукреция выбежала из зала, не сдержав слез и больше не запрещала себе встречаться с Рашидом.
Время в пустыне то тянулось, то летело вскачь. Постепенно сложился распорядок дня принцессы, насыщенный и динамичный. Ранним утром, с первыми лучами солнца девушка вставала, пила кофе или щербет и занималась делами, требующими ее внимания. Перестройка гарема, под руководством Хикмета требовала от нее подписки счетов и личного контроля. Кружевницы искали одобрения. Письма с родины требовали внимательного изучения и осторожных ответов. Кроме того, королева скинула на нее часть просителей, желающих пристроить детей на королевскую службу, ведь молодой жене понадобятся новые юноши в гарем!
Бумаги, ремонт, просители и просительницы занимали время Лукреции до обеда. Потом с кухни приносили огромные серебряные блюда с пловом, вяленым мясом и просяными лепешками. Иногда подавали вяленную рыбу, распаренную с кусочками водорослей и незнакомых принцессе овощей. На сладкое были финики, медовые лепешки и щербет. Иногда по распоряжению королевы принцессе подавали смоквы и орехи, но как пояснили слуги это было лишь уступкой ее иноземности, сладостями полагалось угощать мужчин.
Девушка, как и ее свита не сразу привыкла к местной кухне. Поначалу все казалось слишком жирным и пряным, да еще сказывалось отсутствие привычного хлеба и молока. В Азуре не держал коров, здесь доили коз, овец, верблюдиц, и кобылиц, но молоко и сыр считались «мужской» едой. Ими кормили детей, больных и юношей брачного возраста, для женщин же достойной пищей были мясо и финики.