– Ты сегодня невероятно соблазнителен, муж мой!
Перед рассветом принцессу разбудил аромат кофе. Лукас безмятежно спал, свернувшись калачиком на обширном ложе. Борясь с желанием потискать его, поцеловать, найти самые чувствительные и щекотные места, девушка мягко соскользнула с постели, подобрала свою одежду и вышла в купальню. Десять минут на умывание, одевание и плетение кос. Слуги еще спали, да и нечего им было делать в гареме в этот час. Захотелось вдохнуть утренней свежести. Лукреция подошла к окну, приоткрыла, засмотрелась на белый, мягко сияющие стены дворца: в утреннем полумраке на фоне кустов и деревьев скользили темные фигуры, ей что-то говорили об этом обычае, еще бы вспомнить что?
Прикрыв окно, девушка вышла в гостиную, к столику, накрытому к утреннему кофе. Рядом с мозаичной столешницей сидел Хикмет, и сосредоточенно намазывал медом тонкую лепешку:
– Доброе утро, госпожа!
– Доброе утро, Хикмет! Аромат твоего кофе разбудил меня.
– Рад служить моей прекрасной повелительнице! – хранитель гарема поклонился и посторонился, предлагая завтрак.
– Лукас еще спит, не буди его, – предупредила Лукреция, делая самый первый, самый волшебный глоток обжигающего кофе.
– Как прикажете, госпожа! – Хикмет был немногословен, но взгляды бросал очень выразительные.
Вот сейчас он явно усмехался, сдерживая шуточку про утомленного мужчину, но принцесса не обратила на это внимания, ее интересовали фигуры в темных одеждах, про них она и спросила. Распорядитель гарема почтительно выслушал вопрос, протянул хозяйке блюдце с финиками, и рассказал о традициях своего народа.
На побережье, куда уходят жители Занира весной, шатры стоят рядом, и утреннее возвращение жены к себе или приглашение супруга на личную территорию проходит менее торжественно. Во дворце же введено правило: тех, кто возвращается к себе в темном бурнусе до рассвета не замечают, не здороваются, не заговаривают. Молодой человек с лукавой улыбкой поведал, что в пустынном городе воительницы чаще сами ходят в гаремы, не желая, чтобы их мужчины бродили по дворцу полному чужих сластолюбивых женщин.
– Поэтому и темный бурнус с капюшоном, который раньше надевал избранный супруг, идущий к жене, теперь укрывает от злого глаза и мужчин, и женщин, но как и в старину, лишь до рассвета, – юноша закончил свое поэтичное повествование, полюбовался полупрозрачной чашечкой полной кофе и наконец со вздохом протянул Лукреции темно-фиолетовой, почти черное одеяние из плотной ткани.
Принцесса все поняла: она закуталась в мягкую шерсть и вышла в утреннюю прохладу. Ночь любви закончилась, в силу вступал новый день, а с ним приходили новые заботы.