— А дальше?
— Папа повез ее на ужин в Париж на своем самолете, а спустя неделю после этого ужина сделал маме предложение. Они поженились, и вскоре родилась я. Мои родители действительно любили друг друга, Дик. Мама всегда смеялась, вспоминая тот день, когда она ворвалась к папе в офис, но при этом говорила, что, увидев его, сразу поняла, — это он, тот самый. Бывает и так. Это как молния: ударит, не спрашивая, — и всё!
— Как у нас? — с улыбкой спросил я.
— Как у нас! — серьезно ответила Брэнда, забираясь мне на колени.
— Слушай, а кто у вас играет на рояле? — спросил я.
— Я играю, мама играла.
— Сыграй мне, пожалуйста, что-нибудь.
— Что-нибудь? — переспросила она.
— Свое любимое. Я вообще-то не очень разбираюсь в музыке.
Брэнда улыбнулась и подошла к роялю. Через мгновение из-под ее пальцев полилась удивительно грустная, даже тревожная музыка. Честно говоря, я раньше был как-то равнодушен к классике, но исполнение Брэнды поразило меня. Однако что-то мне не нравилось в произведении, которое она играла: слишком уж печально.
— Что это? — поинтересовался я, когда музыка стихла.
— Не что, а кто, — поправила меня Брэнда, вставая из-за рояля и вновь забираясь ко мне на колени. — Это Шопен, глупый! Мой любимый ноктюрн до диез минор. Понравилось?
— Слишком грустно, — сказал я, — но играешь ты здорово!
— Все великие вещи написаны в миноре, — возразила мне Брэнда. — Не знаю, кто это сказал, но сказано верно. И мама так же говорила.
— А от чего умерла твоя мама? — тихо спросил я.
— Когда-нибудь я расскажу и это, — Брэнда спрятала лицо у меня на груди. — Но не сейчас, не обижайся, милый.
— Что ты! Прости, я вообще не должен был об этом спрашивать! Какой же я идиот!
— Обожаю идиотов, — сказала Брэнда, прижимаясь щекой к моей щеке. — Они — моя слабость! Не хочу больше говорить, давай просто помолчим, Дик…
Мы сидели, обнявшись, и, казалось, ничто и никто не сможет помешать нашему уединению, не сумеет нарушить тишину и охватившее нас блаженство. Но я ошибся.
— Брэнда! — неожиданно раздался резкий голос.
Она вздрогнула и обернулась. В гостиной стоял сам Адам Александр Кэмпбелл-младший. В строгом сером костюме и с перекошенным от гнева лицом. Мы встали с дивана.
— Здравствуйте, мистер Кэмпбелл! — произнес я.
— Я полагаю, ты объяснишь мне, что здесь происходит, прежде чем я вышвырну этого типа из моего дома, — ледяным тоном заявил миллиардер, проигнорировав мое приветствие.
— Папа, это Ричард, — сказала Брэнда, держась за мою руку, — и он вовсе не тип…
— Вот как? Значит, Ричард…
— Ричард Дин, сэр, к вашим услугам, — ответил я, пытаясь сохранить спокойствие.