Напротив ученической раздевалки на крашенной мрачной зеленой краской стене, которую все в их школе с недавнего времени стали называть неофициально стеной гласности и демократии, висел самодельный плакат (с утра его, ей-богу, не было!) с броским красным словом «Стой!» посередине, Андрей Владимирович послушно остановился: ну дальше что?
«Кто не с нами, тот против нас! — было написано ниже, буковками уже помельче. — Поможем нашему великому городу! Металлисты, хиппи, рокеры, брейкеры, рокабили, антикварщики, стиляги, битломаны, панки, «система», сюжетчики и сюжетисты, все на Фонтанку! Публичной библиотеке нужны наши руки! Или слабо? Эй, поколение, ответь!..»
Дальше стояли дата и время сбора. Андрей Владимирович уже, кажется, слыхал от жены, ну а жена, конечно, вычитала в газетах, что все эти неформалы проводили субботник в музее Октябрьской революции. Ну, мусор там убирали, металлолом, мыли полы, чистили мраморную лестницу от раствора и краски. И тогда еще Андрей Владимирович отметил про себя, что кто-то вроде бы всерьез взялся за реабилитацию этих юных, никому толком не понятных, плохо управляемых орд, ведь не просто на заштатной овощебазе субботник, в медвежьем углу, в грязи, в безвестности, в каких-нибудь там Коломягах, а в бывшем особняке Кшесинской, благородно и возвышенно, — по этому мрамору Ленин ступал, патриотизм на деле, а не на словах, реклама что надо… «Да нет, оно и хорошо, конечно, — говорил тогда Андрей Владимирович жене. — Только будет ли продолжение? Не рекламный ли трюк? Надолго ли их, голубков, хватит?..» Теперь стало ясно, что, кажется, надолго. Библиотека — это тоже, разумеется, не авгиевы конюшни, но все-таки. Кто-то объявления, плакаты вешает, а значит, и ходит туда. Кто? Надо бы присмотреться к ребятам…
Выходя из школы, Андрей Владимирович столкнулся с директором Александрой Петровной, которую уже не одно поколение учеников звало бабой Шурой. И что это его сегодня прямо так и тянет вспомнить чье-либо прозвище да разобраться в том, за что и почему оно дадено. Наверное, из-за Груни-Грушенкова все, вернее, из-за Родиона Грушенкова. Или тогда уже непонятно, из-за чего…
— У нас ЧП, — шепнула ему баба Шура, увлекая в свой кабинет, но вдруг остановилась, заметив плакат, вчиталась. — Сколько восклицательных знаков в одном призыве… — сказала она, и Андрей Владимирович что-то не понял ее отношения к этому. — Снять, что ли? — спросила баба Шура и взглянула на него почти растерянно. — А… — отмахнулась. — Пускай висит. Чай, работать призывает, не баклуши бить… Пошли!