Дверь наконец отворилась. Еще неслись из кабинета заключительные слова учителки, видно уставшей говорить по-английски и диктующей домашнее задание на русском, еще основная масса учеников что-то примерно и послушно писала в дневники, а Груня — экий молодец, умничка! — уже выскочил, как огурчик из банки, в коридор с портфелем под мышкой.
Борик преградил ему дорогу и улыбнулся, что было мочи, вводя в заблуждение относительно своих намерений.
— Пошли, чего покажу!.. — таинственно шепнул он и пошел в сторону спортзала, старательно не оглядываясь и удовлетворенно слыша за спиной шаркающие, торопливые шаги жертвы.
А куда он денется! Небось думает, раз его не хватают, руки за спину не заламывают, значит, все будет хорошо. Борик сделал знак рукой Генке с Толиком, чтобы шли ему навстречу. Главное — Груня уже купился, теперь бы на всякий случай отрезать ему пути к отступлению и бегству. Только бы не заподозрил!.. Все это Борик соображал как бы походя, автоматически фиксируя положение всех участников этой охоты, а сам еще и думал о том, как надоело ему затянувшееся счастливое детство, школьные годы чудесные — чем приходится заниматься тут, на какие мелочи себя тратить. И все-то удовольствие — пустить красные сопли из носа этого лопоухого меломана, этого должника, непонятного этого Груни. Обмануть — обманул, заманить — почти заманил, теперь вот самое сладкое…
— Зайдем? — спросил Борик, оборачиваясь и как бы в раздумье приоткрывая дверь кабинета физики.
Кажется, Груня что-то заподозрил, опасливо стрельнул глазами туда-сюда по сторонам и зыркнул на двух лоботрясов в одинаковых куртках, чурбанами застывших посреди коридора. Они бы еще за руки взялись, кретины! Ладно, все равно никуда уже Груне не деться. Клеточка захлопнулась. В спортзал бежать разве что? Запереться там в раздевалке? Что он, псих уж совсем, что ли? Нет, он сейчас в кабинетик войдет, послушно, покорно, смышлено, он метаться по клетке не будет, не такой.
— Прошу! — велел Борик и впихнул Груню в кабинет. — Деньги принес?
Это уж он спросил так только, по инерции. По морде великомученика Груни было видно, что денег у него нету и в помине.
— Ага… — сказал вдруг он и поставил портфель на пол. — Ты же велел к последнему уроку. Так это у меня последний, а у тебя же еще два впереди. Я помню, я принесу, уже договорились с одним, он даст… Одна нога здесь, другая там…
И что он, глупенький, так тараторит, что старается? Борик улыбнулся и даже покивал в знак сочувствия. Какой хитренький! Отпусти его, видишь ли… Дураков нету!
— Я имел в виду — к твоему последнему уроку, — сказал он тихо.