– Не тужи. Егда унот яко ты бех, такожде бояре думны отичевы глумиша ми. Братец старший Василей бытил в Орде, а я за него настольником близ отча стола сидел в думе. Не казился[467], чай, – улыбаясь в бороду, проговорил отец, когда мы остались с ним в гардеробной, и слуги сноровисто стаскивали с нас парадные облачения, обряжая обратно в повседневные рубахи.
– Боярам твоим я сильно не нравлюсь. Рано мне в дела державные лезть? – высказался, краем глаза наблюдая за реакцией князя.
Не хотелось влезать ни в какие отцовы проекты. Нищая, зато беззаботная и весёлая жизнь музыканта по-прежнему влекла к себе. Я строил планы путешествий по городам и странам цивилизованного мира с посещением знаменитых исторических личностей.
– Они правоты сеи любят, да заветы дедовы благонравны. Не навыкли[468] к борзым пременениям[469], – ответил государь спокойно. – Выкажи ся в ратном деянии и добре пословие меж них обряще.
– Не боишься, что я облажаюсь с воеводством? – вздумалось мне прояснить кое-что.
– Не знамо ми, еже[470] лихое во блажитве тея, – недоумённо высказался князь в ответ на непроизвольно высказанный новояз.
Предположим, что лично мне не впервой командовать небольшими подразделениями. Каким составом предполагается выполнять поставленную князем задачу? Ну, сотня… Пусть даже две. По факту – рота. Справлюсь без особых проблем.
– Казателя[471] добра велю учинити те в вычение[472], а в поход с тею пошлю сотника толкова, – зачем-то предложил мне отец.
– Не надо, сам справлюсь. Боевым приёмам у монахов учился и книги читал про великих полководцев, – принялся отказываться, пока не получил крепкий подзатыльник.
– Не преречи[473] государю. Вем сам, иже тужна вельми казание мастроте ратна.
– Ловко ты с послом придумал, чтобы бояр своих заставить платить налоги в казну. Сам же ведь не будешь в Москву дань посылать? – срочно подлизнулся драчливому бугаю, потирая ушибленный затылок.
Батя широко улыбнулся.
– Отец, а почему ты до сих пор не покарал подлого боярина Кирияка? – решил вернуться к больной для меня теме.
– Доводство по сему ряду не содеяно паки. Бояре молвят[474], аще их невиновно имати. На коих ми уповати[475] ноли? – недовольно пробурчал уже полностью одетый князь. – Вечеряти требно, снедь простывае. Аще чрево без ества, знамо глава без разума есть. Днесь поздно, вельми утомлен я.
Я безоговорочно согласился с ним в этом вопросе. Кажется, затянули с государственными делами почти до полуночи, если не больше. Батины близкие советники терпеливо дожидались нас на дальних лавках в трапезной. Чего они тут забыли? Не наговорились в думе, что ли? За открытыми окнами разлилась прохладой ночь. Пиршественный стол освещался свечами. По постному дню подавались каши, хлеб и рыба вареная кусками. После периода напряжённого молчания, вызванного желанием скорейшим образом насытить свои изголодавшиеся желудки и неизбежно нарушаемого звуками мужского аппетита, раздался голос князя: