Передо мной была наша история от преддверия первой войны до преддверия второй – четверть века в трех картинках…
И я смотрел и смотрел – там были снимки знаменитого Буллы, а также Ольшанского, Магазинера и других – вот барка, выброшенная наводнением 1924 года на набережную против подъезда дворца великого князя Владимира Александровича (Дома Ученых), где мы только что гуляли; вот ковры, сушащиеся на спинах львов во дворе Русского музея; вот россыпь всплывших тогда же на Невском деревянных торцов, еще накануне бывших мостовыми и тротуарами; а вот уже прошло 10 лет после наводнения – севшие на льдину огромные, но словно сделанные из грубых досок самолеты 1934 года; вот Сталин и шеренга челюскинцев против него на фоне лежащей где-то внизу Красной площади… У всей шеренги челюскинцев куртки застегнуты по-женски – справа налево, значит, опять это фотомонтаж – шеренгу, чтобы она смотрела на вождя, повернули зеркально… А вот уже на снимке другая шеренга. Лондонские пожарные (сколько их тут сразу? Пятьдесят? Сто?), выстроившись, с какой-то феерической красотой тушили пожар. Началась Вторая мировая война…
– Собирай, собирай любопытные фотографии! – сказал дядя. И добавил, что это сродни подбиранию нужных книг. Не то, что (голос его стал жестким, враждебным) коллекционирование антиквариата, особенно в годы политических гонений, оккупаций, голода. И он упомянул некую фантастическую коллекцию, темное происхождение которой зловеще подсвечивалось символически звучащей фамилией владелицы.
Сам-то он собирал справочники по русской военной истории.
Среди пакетов и папок фотографий была еще одна большая папка, на которой дядиным почерком было написано «Планы и Карты». Папка не вызывала у меня интереса – кое-что из того, что в ней лежало, казалось, я раньше уже видел – там, помнится, лежали сложенные прямоугольниками под размер полевой сумки, положенные на коленкор карты местностей вокруг Красного Села с летними лагерями гвардии, планы петербургских кладбищ да красно-зеленые листы из адрес-календарей «Весь Петербург» – Ораниенбаум, Петергоф, Царское Село, Кронштадт. Все устарелое, во всяком случае, сильно не соответствующее современности.
Но дядя раскрыл папку и вынул из нее сложенный лист, на который до того я никогда не обращал внимания. Это была занявшая треть стола мелко испещренная названиями карта Крыма. Названия были напечатаны по-английски. Дядя указал мне на левый нижний угол карты. Джемс Вилд, географ, было написано там, изготовил эту карту для королевы и его королевского высочества принца Альберта. Третье издание, 16 октября 1854 года. Шкалы были две – в английских милях и в русских верстах. А еще стояла черная круглая печать с растопырившим крылья одноглавым прусским орлом. Вокруг орла было написано, что печать эта – библиотеки кронпринца. Отдельно, в другом углу помещалась видная, словно с низко летящего самолета, бухта Севастополя со всеми его укреплениями. Мне почудилось, что над этой картой кто-то долго стоял, склонясь и рассматривая.