Голос Дункан стал мягким:
– Она не может задохнуться, Хелен. Она уже мертва.
Но мне вспомнилась история про Марту Вашингтон, которую я слышала в детстве: как выкопали ее гроб и обнаружили следы от ногтей на крышке.
– Может, она не совсем была мертва. Может, ты дважды ее убил!
Дункан сочувственно покачал головой:
– Она была мертва.
– Что, если она была просто без сознания… ну знаешь… замедленное сердцебиение.
Но Дункан покачал головой:
– Поверь мне. Этой собакой бейсбольный мяч можно было отбивать, когда я клал ее в пакет. Она мертва.
И вот так это было признано официально. Бессмысленно отрицать. Пикл, худшее домашнее животное на свете – а еще мое любимое – мертва.
Я не знала, что еще сделать, а потому направилась к задней двери.
– Ты куда? – спросил Дункан.
Остановившись, я на него оглянулась.
– Хоронить ее, – сказала я. – Бери сумку.
* * *
Вот как вышло, что я в розовом коктейльном платье и на каблуках копала могилу на заднем дворе дома моей бабушки. Дункан стоял возле меня, сжимая обмотанную скотчем, как погребальными бинтами, тушку Пикл, щеки у него были мокрые. Рубашка пропиталась водой там, где он прижимал к себе маленькую мумию. Будь у нас толика здравого смысла, могилу копал бы Дункан в грязных кедах. Но у нас его не было.
Место мы выбрали рядом с тем, где когда-то похоронили собаку нашего детства, Овцежорку. Суть была в том, чтобы они упокоились рядом и могли подружиться на небесах.
Я уже наполовину выкопала яму, и рядом со мной высилась кучка черной земли, когда Дункан сказал:
– Только не задень Свиножорку.
Остановившись, я повернулась к нему:
– Овцежорку.
– Так я и сказал.
– Ты сказал – Свиножорку.
– Не говорил я такого.
– Ты даже Овцежорку не помнишь?
– Да, конечно, помню. Он был бульдогом.
– Она. Это была девочка.
– И она умерла, проглотив ветку размером с себя.
Вот тут придраться не к чему. Это была чистая правда.
К тому времени, когда ямка стала достаточно глубокой, один мой пучок распустился, босоножки были заляпаны землей, один ремешок порвался. Дункан опустился на колени, чтобы положить сверток с нашей собакой в яму, и, пока он разравнивал землю, я, сбросив загубленные босоножки, сбегала в комнату за венком из маргариток, который сплела мне Уинди. Венок я положила на могилку. Мы произнесли несколько прощальных слов, и Дункан обнял меня за плечи, когда мы возвращались в дом.
Но только когда мы вернулись на кухню, я сообразила, что в другой руке у Дункана упаковка пива. Водрузив ее на кухонный стол, он вытащил и предложил мне банку.
И тут до меня дошло:
– Только не говори, что это пиво тоже приехало в переносном холодильнике!