Εще бы! Наследница Вероники! Единственная дочь! Да ещё и не умеющая в полной мере контролировать свои новые возможности! Этикет! Правила! Обряды…
Спускаясь по широкой лестнице в центральный холл, Колючка чуть не зарычала вслух, отчетливо понимая, что только дурацкая сессия стала причиной, по которой ей позволили безнаказанно уехать в Москву и даже не слишком настаивали на скором возвращении в Клан. Мол, нельзя отрываться от обычной жизни, нельзя начать вызывать ненужные подозрения. Тем более, дочери одного из самых известных богачей столицы, которая всегда на виду. Только поэтому Οхотница, страшившаяся своего нового предназначения, как средневекового эшафота, получила небольшую отсрочку. Своего рода вольную. На два года, на время которых обязанности регента взяла на себя (правда, мило?) высокомерная Ирнасса.
Ева проворно перепрыгнула последние три ступеньки и, мельком покосившись в огромное окно первого этажа, вдруг застыла на месте от странного ощущения. Легчайшее прикосновение к разуму, мимолетное предчувствие, намек на знакомый запах… здесь?! Сейчас?! Откуда? Неужели показалось?
Да нет, не может быть!
Охотница мгновенно забыла обо всех своих проблемах и жадно впилась глазами в плавно припарковавшийся перед входом золотистый «лексус». А потом медленно, все ещё не веря сама себе, едва переставляя одеревеневшие от волнения ноги, направилась к распахнутым дверям на улицу, с некоторым усилием проталкиваясь через плотное скопление нервно курящего народа обоих полов. Вот уж где дыхание пришлось задерживать надолго.
– Привет, Ева! Ты что, все-таки решила волосы отрастить? – окликнул ее звонкий девичий голосок.
Охотница машинально заправила за ухо выбившуюся черную прядь и, не обратив на горстку сокурсниц никакого внимания, как зачарованная, уставилась на сверкающий новенький авто, задняя дверца которого как раз начала открываться. Α, поняв, что перед ней все-таки не галлюцинация, и ворвавшийся в разум несколькими секундами назад восхитительный запах моря и утренней свежести с легкой примесью мускуса – самый настоящий, до боли знакомый, такой родной, и вовсе нелогично замерла вместо того, чтобы мчаться cо всех ног навстречу. Только губы дрогнули в какой-то робкой, совсем не типичной для нее улыбке, да что-то радостно екнуло внутри. Α потом сумасшедшее сердце просто зашлось в диком галопе.
– Ого! – восторженно выдохнули в спину сразу два девичьих голоса, когда из машины выбрался высокий брюнет в строгом черном (не смотря на середину июня!) костюме и с фантастической грацией обернулся.