Передо мной предстал прекрасный образ моего императора, и я не хотел, чтобы этот образ рассыпался прямо у меня на глазах.
— Сядь, пожалуйста, — попросил я, — мне нужно кое-что тебе сказать.
Он не возражал.
— Ты прав. Заседание штаба проводят сидя. — Он вытер лоб и произнес: — Я тебя слушаю.
Он выслушал меня с огромным вниманием и рассмеялся:
— Это все, что он сумел придумать? Мы едем. Надо хоть немного повеселиться, да, Коко?
Он надел свою неизменную черную куртку с рваными карманами, смотревшуюся странно с белым костюмом. Потом замер в нерешительности.
— Послушай, я уже давно хотел это сделать, но сегодня вечером случай как раз подходящий. Отныне ты не мой адъютант.
— Правда?
— С сегодняшнего вечера ты мой первый генерал. Тот, с кем вместе я буду вести мои последние сражения!
Я усадил его в “пежо” и сложил кресло на колесах. Вечер был холодный, но ясный. Над нами нависал небесный свод, усыпанный звездами.
— А что, если взять да и поехать прямо, никуда не сворачивая, Коко? Прямо вперед, ехать и ехать без остановок? Или только чтобы съесть сэндвич на заправке и поспать на паркинге.
— Да, дедушка, это было бы здорово. А куда бы мы поехали?
— Прямо, на берег моря. К приключениям и свободе. Прямо вперед, до самого…
Он остановился на красный свет, который быстро сменился зеленым, но мы так и не тронулись с места.
— Понимаешь, Коко, иногда мне кажется, что я помню все, а иногда как будто облако пара появляется и рассеивается, это так странно. Даже Рокки, и того я иногда не могу вспомнить минут десять. Думаю, надо же, этот парень мне кого-то очень напоминает…
Сердце у меня сжалось. И горло свело при мысли о том, сколько всего мы уже никогда не будем делать вместе, сколько всего из моей жизни он уже никогда не узнает и не поймет.
Сзади загудела машина.
— До чего же люди торопливые! — возмутился Наполеон.
* * *
В тарелке Наполеона горкой громоздились красные панцири. Отец старался задобрить его вкусной едой: крабы, омары, лангустины. Руки боксера легко с ними справлялась, так что щипцы не понадобились.
Мама принесла свиную грудинку с чечевицей — простое и сытное блюдо, которое дед обожал.
— Ну как, вкусно? — спросил у него отец.
— Да уж, натуральная свинина лучше, чем натуральное свинство.
Родители обменялись смущенными взглядами, а Наполеон, звучно посмеиваясь, принялся уминать чечевицу. Поднял голову и прокомментировал:
— Потом, конечно, будешь пукать, зато как вкусно…
Это изящное замечание надолго прервало беседу. Во всяком случае, лучше было молчать, чем говорить, чем старательно обходить темы, которые могли вывести ситуацию из-под контроля.