Эти слова были сказаны таким обычным способом без тени волнения и смущения, словно Смагину предстояло произвести какую-то сложную, но нужную для обоих работу.
— А у тебя что, было и на вокзале и в подъезде, тихо спросил Игорь, молча, глядя в темноту.
— Да ладно, можно сказать у тебя этого не было, не выступай, иди же ко мне, а то я обижусь и буду не такая ласковая. Ты не подумай я не со всеми в постель ложусь, ты мне понравился, это тебя устраивает.
Смагин прижался к девушке, но что-то опять оттолкнуло его.
— Что, так и будем играться, я уже спать хочу, — Кузнецова отвернулась к стенка, обнажив голую, бархатистую спину и половину узких бедер, — все, я сплю.
— Я тоже, — Смагин мигом скинул с себя одежду и забрался под теплое одеяло.
— Вот так бы давно, — со сдавленным стоном выдавила из себя девушка, и вся затрепетала в объятиях мужчины. — Какой ты сильный и красивый.
— Ты еще скажи, что я у тебя такой первый, — пытался пошутить Смагин. Девушка впилась своими губами ему в рот, так, что нечем стало дышать, и каюта пошла кругом.
Глава VIII. Белая западня.
Гул невидимого самолета то нарастал, то исчезал в беспросветном белом мареве и завывании полярной пурги, которая раскрутила свою небесную колесницу над Охотским морем, прижав к кромке берегового припая всю рыболовецкую флотилию, состоящую из сотен сейнеров, больших морозильных траулеров, автономных плавбаз и транспортов. Самое рыбное место — банка Кашеварова затянулась плотным льдом, в центре которой едва различалась на локаторе крохотная точка — это был, не весть как забредший сюда, пассажирский теплоход с двумя сотнями пассажиров, спокойно дожидающихся перегруза на свои родные суда на борту гостеприимного лайнера. Было около трех чесов ночи, и ничего не подозревающие рыбаки спокойно посапывали на удобных койках комфортабельного судна, досматривая очередной сон — воспоминание о далекой земле, родных и друзьях.
Неспокойно в этот час было только в судовой радиорубке, где собрался почти весь комсостав пассажира, даже помполит Вася Плоткин, в первый раз, разбуженный среди ночи за всю его морскую карьеру, сидел на кожаном диванчике и вертел заспанными, ничего не понимающими глазами во все стороны.
— «Любовь Орлова», я борт поискового самолета, вас не вижу, уточните координаты», — раздался еле различимый хриплый голос из динамика судовой радиостанции, блоками которой была напичкана вся радиорубка от носовой переборки до дверей. Далекий голос, смешанный с завыванием пурги, треском и посвистыванием радиопомех для людей, притихших сейчас в этом маленьком и душном помещении, казался голосом спасителя.