Однако когда Иррандо приблизился ко двору знакомой пятиэтажки с цветными детскими домиками и песочницей, планы пришлось поменять, ведь Аня, сама не своя, выходила из машины своего отца, высокого и сурового Валерия Максимовича. Обернувшись, она увидела Иррандо и зажглась гневом. Направилась к нему, похожая на одержимую лесную ведьму — каккикоку: ноздри раздувались, глаза сверкали бешенством, кулаки сжаты — вот-вот драться начнёт. Её отец неотступно следовал за ней. Иррандо никогда такую злую Аню не видел. Ему стало не по себе.
— Ты! — она ткнула его пальчиком в грудь и рявкнула совсем не по-девичьи: — Ираклий-Иррандо, принц с горы, ты сказал, что мой муж, да?! Так скажи теперь, драгоценный супруг, что у тебя общего с крокодилами, почему не снимается это чёртово кольцо и где я была всё это время?! И чтоб не врать!
Иррандо даже растерялся, не ожидая такого напора.
— Нютка, — ошарашенно заговорил её отец, — это же внучатый… как его там… племянник нашей соседки, Варвары Степановны…
Она в ярости глянула на него:
— Поздравляю тебя, папа, у нас соседи-крокодилы!
— Ай, как нехорошо, — покачала головой толстая старуха на балконе первого этажа.
— Говори! — грозно сдвинув брови, прикрикнула Аня на Иррандо.
Тот тоже нахмурился и поджал губы. Это уже было выше его сил, достоинства и терпения. И он прорычал грозно:
— Какое право ты имеешь, женщина, так кричать на своего мужа?! Что ты себе позволяешь, Аня?! Совсем уже испортилась в этом разбойничьем мире с феминисткими штучками! Ни этикета, ни воспитания!
Вдруг Аня захлопала ресницами и просветлела лицом:
— Ой… Дракон Коро…
— Вот, значит, кто у нас муж, — угрожающе проговорил за спиной её папа.
Аня с радостным визгом бросилась на шею Иррандо и, выкрикнув его имя, принялась целовать в щёки, в губы, в нос, гладить слипшиеся после Москвы-реки кудри.
— Иррандо, я знала, что соскучилась, но не знала, что так соскучилась по тебе! Иррандо, любимый!
У принца отлегло от сердца, стало легко, и радость мгновенно вытеснила бушевавшее только что негодование.
— Анрита, ты вспомнила! Ты узнала меня, наконец…
Их губы слились в жарком поцелуе, а тела в объятиях, словно никого на свете не существовало: ни папы, ни причитающей бабки с первого этажа, ни таращащихся из песочницы детишек и их мам, ни дворника с метлой, ни кошек, ни полицейского бобика, подъехавшего прямо к ним…
Но папа всё-таки напомнил о себе:
— Так! Это всё хорошо, молодые люди, но я требую объяснений, — жёстко сказал он и кивнул двум дюжим полицейским с дубинками, вышедшим из бело-синей машины.