– Я растолстела, – сказала королева и глянула на няньку. – Меня беспокоит Эммота. У нее больной вид.
Диота закатила глаза.
– Вы в положении, ваше величество. – Она усмехнулось. – Известное дело, пара фунтов прибавится. – Она задумчиво посмотрелась в зеркало. – А что до Эммоты… я грубая старуха и скажу, что она ошиблась дверью в конюшню.
– Эммота? Она не любвеобильна, – заметила королева.
Нянька пожала плечами.
– Мужчины – свиньи. И ведут себя соответственно.
– Что тебе известно? – спросила королева.
– Известно? Ничего. Но мне кажется, что кое-кто из галлейцев вскружил ей голову и эта мелкая дрянь стала на них работать. Шпионила за нами. – Диота схватила щетку и с избыточным рвением принялась расчесывать волосы госпожи. – Я слышала, как один из них называл ее сукой и шлюхой.
Королева покачала головой.
– Почему они так глупы? Благословенная Дева – мой собственный муж подозревает меня в неверности. – Дезидерата вдруг всхлипнула.
До сих пор она ни разу не говорила этого вслух.
– Он дурак, – поддакнула Диота. – Но он мужчина, а они все такие.
– Да как ему только в голову пришло? – вспылила королева.
Она не собиралась кричать – гнев появился откуда ни возьмись.
Дверь будуара открылась, и вошла леди Ребекка. Она присела в реверансе; лицо у нее было белым, как свежее молоко.
– О, Бекка, что случилось? – спросила королева.
Альмспенд качнула головой, поджала губы и не ответила.
– Я приказываю!
– Сейчас Рождество, и я опаздываю, как все, – сказала секретарь. – Мужчины, пока идешь, без конца говорят гадости.
– На тебя галлеец напал?! – завопила Диота.
Альмспенд улыбнулась.
– Этому не бывать, – невозмутимо сказала она. – Вернее, не бывать больше одного раза.
Дезидерата вздохнула.
– Хоть бы Мэри… эх! Она вернется после Крещения. – Королева выглянула в окно. – Я бы многое отдала, чтобы вырваться из отравленного воздуха этого двора. Уйти в монастырь и побыть в покое, пока не родится ребенок.
Мысль о ребенке ее приободрила. Она умерила гнев и расщедрилась на легкую улыбку.
Альмспенд сделала над собой усилие, собралась, взяла щетку и принялась трудиться над ее прической. Они с Диотой обменялись взглядами.
– Где же Эммота? – спросила королева.
– Занята, полагаю, ваше величество. – Альмспенд выразилась уклончиво, но королева повернула голову.
– Разлеглась перед своим любовником-галлейцем, – буркнула Диота.
Альмспенд испепелила ее взглядом.
– Я слышала другое, – сказала она.
– Не надо так грубо, няня. Эммота – моя самая младшая фрейлина и, наверное, не семи пядей во лбу, – улыбнулась королева. – Но я ее все равно люблю.