Утром Боженькин увидел Таню в коридоре. Мрачная, вчерашняя беглянка шла к директорскому кабинету. Она упорно глядела в пол и украдкой шмыгала покрасневшим носом. Вчерашняя сумасшедшая прогулка под дождем не осталась без последствий.
— Ну как, досталось тебе на орехи? — спросил, улыбаясь, Боженькин.
Таня искоса, с подозрением глянула на него.
— А вы откуда знаете?
— Здравствуйте, я ваша тетя, — ответил Боженькин, продолжая улыбаться. — Мы же тебя искать помогали. В село ходили, к участковому обращались. Вымокли вчера, как черти! Хорошо, наставница ваша утюга для нас не пожалела. Директор решил, что ты совсем сбежала. А вышло — ложная тревога! Да и куда у нас без документов-то бежать? Ты его не бойся, — доверительно зашептал он, — он рад без памяти, что ты цела и невредима. Ему же ужасы мерещились. Ну, вызовет он тебя для порядка на ковер, ну, пропесочит…
— На ковер? — удивилась Таня.
— Ага. Так говорится, — пояснил Боженькин. — Это значит — в кабинет, нотации читать!
— А у него там никакого ковра нету, — сказала, слабо улыбнувшись, Таня. — Вот дома, говорят, — да, еще с войны навез. А может, врут. Он туда никого не зовет, не приглашает. Даже воспитательниц. У него жена строгая чересчур!
Боженькин довольно потер ладони.
— А дождик вчера был хорош! Ох, скажу я тебе, и дождик! Потоп… А громыхало как!
Глядя на него, можно было подумать, что блистали изломанные молнии, гром гремел, а дождик лил вчера вечером под его непосредственным руководством или в крайнем случае по его просьбе. Приятно было сознавать себя причастным к таинственным делам небесной канцелярии.
Таня подумала немного, глянула на него исподлобья и сказала, краснея и запинаясь:
— Я вас хочу попросить… Только знаете что? Вы никому, ладно?
— Попробую, — пообещал Боженькин.
— Дайте мне адрес Саши вашего… скрипача!
Боженькин почесал в затылке.
— Да ведь я и не знаю его, адрес Сашкин, вот ведь какое дело-то получается, — сказал он и виновато развел руками. — Бывать бывал, а…
— Не знаете? — с недоверием переспросила Таня. — Да вы просто дать не хотите! Жалко вам!
Глаза ее сузились от гнева, и Боженькин сразу же заметил это.
— Ты погоди горячиться, — примирительно сказал он, — лучше меня послушай! Я ведь действительно не знаю. Но дело поправимое. Ты напиши ему прямо на училище: «Проспект Революции, двадцать пять, Стремоухову Александру». А он получит, не беспокойся. У нас все приезжие так делают, а чтоб письма пропадали, я такого пока еще не слыхал!