Мы спустились, оставили лошадей у основания гордо раскинувшихся ступеней и последовали за Шимичем внутрь. Изящный коридор с классическими статуями и вазами ничем не выдавал воинственных наклонностей хозяина. Не лежали на стойках шпаги и пики, не выставлены с любовью напоказ мушкеты. Вместо этого стены украшали бумажные обои, так модные тогда в Уайтхолле. Справа расположился камин, над которым висел портрет юного красавца–кавалера в придворном одеянии времён короля Якова. В конце коридора двое слуг эффектно распахнули внушительные двери. Мы переступили порог и оказались в поразительном зале, все стены которого, похоже, были стеклянными.
Джадж и я замерли, оглядываясь в безмолвном изумлении. Огромные — от пола до потолка — окна расположились с трёх сторон, четвёртую же составляли зеркала и два маленьких камина. Язычки пламени танцевали в стёклах, перепрыгивая от одного окна к другому, неспособные создать сколько–нибудь заметного тепла. Только потом я заметил фигуру, сидящую посреди комнаты в кресле с высокой спинкой. Это был коротышка едва ли выше Джона Тренинника, худой и седовласый, возможно, лет шестидесяти или около того, с небольшой заострённой бородкой, популярной в начале правления прежнего короля. Через всю левую щёку к челюсти спускался старый, но всё ещё сердито–багровый шрам от удара, явно чуть не оставившего нашего хозяина без глаза. Простой наряд, как и всё в нём, принадлежал к прежним, совсем иным временам. Перед нами была личность, совершенно незначительная на вид — эдакий заурядный нотариус из провинции, если не считать чудовищного рубца.
Он поднялся и протянул нам обоим руку. Когда мы приблизились, я обнаружил, что возвышаюсь над ним.
— Я Гленраннох, — просто представился он, скользнув по нам взглядом в манере, свойственной робким людям. — Добро пожаловать в Шотландию, джентльмены, и добро пожаловать сюда, в башню Раннох.
Сначала Джадж, а затем и я пожали ему руку. Как и взгляд, ладонь великого генерала была мягкой, будто у юной девы.
— Капитан Джадж, капитан Квинтон.
Он на мгновение задержал рукопожатие, казалось, отыскивая что–то в моём лице. Потом отвернулся и дал знак принести стулья. Два мальчика, нелепо разряженные по последней лондонской моде, бросились вперёд и поставили их перед генералом.
Джадж озирался с нарочитым восхищением.
— Вы обладаете весьма впечатляющим домом, сэр, — провозгласил он. — Я слышал о нём, конечно, во время своего прежнего назначения в эти воды, но возможности нанести визит так и не появилось — вы отсутствовали тогда, а у меня были другие заботы.