— Скучать долго не придется. Скоро придут мужики.
Люк за ним захлопнулся, обрубив свет, лязгнул замок. Установилась гнетущая тишина.
Всхлипнула Ирина, уткнувшись Чехлову в плечо. Плач ее непривычно громко звучал в землянке. Никто ее не успокаивал, даже муж. Они молчали. В душе каждого скребли кошки, и выхода из тупика не было.
Минуло около двух часов. День плавно переходил в вечер; лучи, просачивавшиеся в землянку через щели в крыше, поблекли и стали медленно угасать.
Вдалеке раздавались голоса и, приближаясь, зазвучали совсем рядом, над головой.
Кто-то вновь завозился с замком, поднял крышку. Бесшумно съехала лестница. Стуча по перекладинам кирзачами и отбивая с них ошметки земли, спускались люди в одинаковой униформе, некоторые в высоких болотных сапогах.
На новичков не обращали внимания, точно не замечали их присутствия. Истощенные — кожа да кости, — как и Вадим, непонятного возраста, они сразу занимали подстилки и лежали, почти не шевелясь: кто кашляя, кто устало закрывая руками лицо, отгораживаясь от внешнего мира.
Вытерев слезы, Ирина вскочила с места, когда около нее замаячил скуластый мужик, шарахнулась к выходу.
— Не надо меня бояться, — сипло сказал он и лег на освободившуюся подстилку.
Они стояли в проходе, чужие для всех. И никому до них не было дела.
Последним спускался их недавний собеседник, которого охавший в углу старик называл Вадимом, держа в руке цинковое ведро, распространявшее аромат мясной каши.
Лежавшие до этого без движения рабы ожили, зашевелились, потянулись в угол к вороху мисок.
Вадим погрузил черпак в горячее варево, вывалил в подставленную миску порцию жидкой рисовой каши с редкими мясными волокнами. Над миской завился парок — худой, как мумия, раб втянул его в себя, на цыплячьей шее заходил выпирающий камнем кадык, костлявое лицо озарила вымученная улыбка, неживые глаза засветились…
По землянке разносился дробный стук ложек. Обслужив всех, Вадим показал на две миски: свою и старика Никандрыча:
— Берите и ешьте… Мы позже.
Иван вопросительно посмотрел на Ирину, но она отрицательно затрясла головой.
— Ольга, будешь?
— Не хочу, — через силу выдавила она.
Отказались от пищи, хотя последний раз ели еще утром, и их мужья.
Вадим пожал плечами:
— Как хотите. Зря, конечно. Голодовкой ничего не добьешься, только ускоришь процесс. Завтра вас поведут на рудник, я бы на вашем месте подкрепился.