Восстания не напугали его. Наоборот, он был воодушевлён и полон сил, впервые за последние годы. Он верил, что вот наконец настал час и люди поднялись против бесчеловечной тирании. И он тоже сможет постоять за нас и за честь своего омеги.
Папа умер четырьмя годами раньше. Выкидыш, отсутствие подходящей крови для переливания, инфекция, нехватка лекарств… Однажды вечером к нам постучали тираты. Папа спасал нас с отцом. И ему это удалось. Ценой собственной жизни, пусть та покинула его и не сразу.
Отец погиб во время восстаний…
— Чайник, Рейн! — Уилл влетел в кухню и повернул вентиль.
Затем достал кастрюлю, высыпал туда пачку чёрного чая, затем зелёного, залил кипятком. Чайник вернулся на плиту, туда же последовала другая кастрюля. И омега снова исчез за спиной.
Я зацепил одну из общих чашек, сохших в ряд на подоконнике, и зачерпнул.
Концентрированная горечь обожгла язык. Тело вдруг пробило дрожью, в носу засвербело, тут же собралась влага и я чихнул, ощущая, как на глаза выступают слёзы. Закашлялся — и впервые понял, что замёрз. Замёрз до самых костей, до самой крайней точки, где бы внутри она ни находилась.
Уилл разбавил чифирь кипятком, заполнив кастрюлю доверху, и сказал, чтобы омеги звали остальных. Довольно быстро кухня заполнилась людьми. Стало не протолкнуться, нас едва ли насчитывалось три десятка, треть из которых была омегами, не участвовавшими в перестрелке.
Все говорили. Негромко и сбивчиво. Отрывочно. Сколько трупов и где. Наши или тираты. Снова о нападении, трусливом и жалком. Поминали омег, выродивших ублюдков на свет. Оружие, пожар во дворе, который никак не хотел затухать. Несколько раненых. Шансы выжить были только у одного.
Я пришёл в себя, когда Уилл, сидевший напротив, хмурившийся от переживаний и готовый разреветься в любой момент, жертвуя толстым слоем подводки, подскочил со стула.
— Дит! — Позади послышалась суета и тяжёлая отчётливая поступь.
Дитер замер посередине, оглядев собравшихся из-под тяжёлых бровей.
— Сколько всего? — бросил он, и хрипота в голосе разом напомнила о том, что мы пережили.
— Двадцать семь… — прозвучал ответ и в кухне повисла гнетущая тишина.
Нас осталось всего двадцать семь… Мало. Так мало…
— Какой план? — спросил Цорм, возникнув рядом.
Губы Дитера сжались чуть крепче.
— Надо бы валить поскорее. Только не на вторую, а на третью базу, — предложил Цорм на правах правой руки. — Там ничего нет, но зато тихо, и почти никто не знает. Думаю, там будет безопасно.
— Нет, — оборвал Дитер решительно. — Мы остаёмся.
— Но… — уверенность Цорма схлынула, он понял настрой вожака. — Это же самоубийство. Тираты уже наверняка разобрались и скоро подтянут силы. Их слишком много, даже если мы соберём всех. Нам не выстоять, мы не готовы, Дит.