— Филипп Иванович!
Иляшев догнал ее.
— Он ничего не передавал для меня?
— Нет.
Помолчав немного, отвернулась от Иляшева, потом вытерла глаза и протянула руку:
— Прощайте, Филипп Иванович!
— Прощай, девушка, — тихо ответил старик.
Спустившись к катеру, он еще раз оглянулся. Варя шла по гребню горы, гордая, красивая, с высоко поднятой головой. Старик пробормотал про себя:
— Дай бог тебе счастья!
Как будто услышав его слова, она остановилась на мгновение, помахала ему рукой и скрылась за домами.
Саламатов спросил:
— Как же ты его оставил?
— Я не самый умный, товарищ секретарь, — сердито ответил Иляшев. — Я — неученый старик. Ты с других спрашивай.
— Работает он?
— Да.
— Ты не сердись, Филипп Иванович. Когда приедешь к нему, скажи: нам тут тоже нелегко было его защищать!
— Скажу! — пообещал Иляшев. — И об академике скажу…
Погрузка закончилась. Уже на катере закричали, чтобы отдавали концы. Черный дымок вырвался из трубы, расстилаясь по серебряной воде, словно отделка чернью по ножу. Натянулся буксир, запел, как басовая струна. С берега подавали последние посылки, пачки газет. Взметались руки, чтобы в последний раз пожелать счастливого пути. Иляшев перешагнул узкую полоску воды и встал на палубе катера рядом с Христиной. Медленно удалялся берег и стоявшие на нем люди.
Академик крикнул:
— Открывайте прииск поскорее, Христина! Весной приеду на ревизию!
Что-то сказал Саламатов, но слова отнесло ветром. Он помахал рукой и зашагал в город.
Христина перешла к носовой рубке и прислонилась к стенке, раскинув руки, подставив лицо ветру. За ее спиной на барке вдруг вспыхнула песня. Молодежь прощалась с городом, а может быть, ободряла себя.
То не свет с облаков —
Круча горная,
То девичья любовь
Непокорная!
Мне б не горе тужить
Да бездолиться,
Мне бы крепко любить
Друга-молодца!
Не до свадьбы, цветов,
До венчания,
А на веки веков.
До скончания!
Душа Христины не нуждалась в песне. Сама она была как песня, высокоголосая, летящая.
Если это безумие, то в нем есть система…
В. Шекспир
1
Нестеров почти закончил свой труд. Последние шурфы были заложены на границе долины и испятнали землю у подножия скал. Каждый вечер Даша, сияя от радости, сообщала за ужином короткую цифру: один, или — три, или — пять. Были дни, когда она называла и значительно большую цифру. Это было количество снятых за день с ленты кристаллов. Тогда Головлев опять начинал настаивать, чтобы Нестеров послал гонца за помощью, потому что разведка незаметно превращалась в приисковую разработку, а для этой разработки нужно было много людей, механизмов, транспорта.