Ленька скорчил кислую мину, но пошел следом. И у костра ветерком прошелестел неодобрительный ропот. Нехорошо поступил Варнаков: надо было хоть как-то разрядить любопытство, придумать что-нибудь.
Они ушли. Был дождь или не было — облако залегло своим мягким боком в ущелье, и в воздухе, как гнус, висела влага.
— Так кто это? Дядь Коть? — не выдержал племянник, укладываясь на свое место. — Профессионал-спасатель?
Варнаков долго не отвечал, ворочаясь в остывшем спальнике. А когда пауза невежливо затянулась, сказал:
— Нет никаких ни черных, ни белых, это только символы удач, неудач. Мифы.
— Ничо себе мифы, если ты и рост и цвет волос знаешь, — возмущенно заворчал Ленька. — Вечно что-то скрываешь.
— Был у меня друг, каждое лето на Массиве пропадал. Наверно, его и встретили плотогоны, — притворно зевнул Костя.
Разбудить Леньку на рассвете не удалось. Но зато с восходом солнца племянник оживился, и даже слишком: набил свой рюкзак под завязку — затолкал все самое тяжелое. Чертыхнувшись, Варнаков согласился, только палатку не отдал.
— Не люблю, когда мешок упирается в позвоночник. Так мне легче.
Погода почти не менялась: в воздухе висела невидимая влага, рои мошек вился над головой. Они уходили все дальше от стоянки, ноги мокли в сырой траве. Костя вышел вперед, чтобы хоть немного сбить влагу с кустов и уберечь Леньку. Вдруг сзади раздался гулкий шлепок и утробный выдох. Варнаков обернулся: из грязной жижи торчали ботинки, рюкзак и два огромных Ленькиных глаза.
— Чо балдеешь? — обиженно прогнусавил он, поднялся и пошел к реке ополоснуть еще минуту назад яркий ветрозащитный костюм.
Варнаков расстегнул его рюкзак, вытащил мешок с железом, а заодно облегчил груз на пару банок тушенки. С полчаса племянник тащился следом молча, потом вырвался вперед и запел. Остановился он у прижима. Пришлось обходить его поверху, продираясь сквозь кустарник. Сырые ветки цеплялись за одежду, хвоя и колючки сыпались за ворот.
Варнаков вспомнил, что Алтай не любил лес. При таких вот переходах по чащобе злился, спешил, ворчал: «Этот лес, как город, сделать против тебя ничего не может и изводит по мелочам колючками, пакостями. То ли дело горы?! Благородство! Если и убьют, то поджентльменски — раз и нету! Умирая, уважать будешь…» Вот и ручей, бурным водопадом падающий в реку.
— Кажется, зря мы шли по этой стороне, — вглядываясь вперед, сказал Варнаков.
Выше слияния ручья и речки виднелась натянутая через русло веревка. Варнаков не предполагал, что она останется здесь с прошлого года. Но странное дело, провисшая середина веревки моталась в буруне, как леска с попавшей на крючок рыбиной. «Пожалуй, дерево зацепилось, — подумал Варнаков. — Веревка пригодилась бы, чтобы сократить обратный путь. Значит, придется освобождать ее и натягивать заново».