Почувствовав игру, дружно вступая в неё, загалдели проходчики:
— С луны свалился? Искони на кочерге летают…
— Не надо пудрить мозги! — уже без улыбки, удвоив громкость, заспорил старатель. — Зачем бы тогда самолет придумывали, если сел на кусок проволоки и лети?
— Во, дает! Чему в школе учили? Хотя, на приисках, в Сибири какие школы? Аз да буки — все науки!
Не смотря на рост, ширь и гору мускулатуры, Коля одним прыжком выскочил из вагончика, вернулся с прокопченной кочережкой.
— Ну, на, полети! Полети! — сунул кочергу мастеру. — В школе не учился?! — затрубил в полный голос. — Не хуже других восемь классов кончил.
Касым осторожно взял кочергу в руку.
— Так ведь без бутылки никак…
— Это почему же «никак»? — съехидничал старатель: — Интеллигент, чего молчишь? Ты — грамотный, не им чета, так скажи…
Игорь получил тычок в бок, смутился.
— Дело в том, что на человека, как и на всякий предмет на земле, действует сила гравитации. Но алкоголь обезвоживает организм…
— Вот, вот, — загалдели проходчики, — человек на восемьдесят процентов из воды. Если с твоей-то массой мужика обезводить, без кочерги полетит, как воздушный шарик.
— Тьфу! — плюнул под ноги Коля. — Ладно, эти олухи, а ты… Еще с высшим образованием…
— Не маши руками… Не кричи, не глухие… Если бы в школе нормально учился — знал бы: выпиваешь бутылку, садишься на кочергу и алга…
— То я водки не пил, — затряс плечами Коля, — наоборот, тяжелей становишься.
— Касым, брось ты этого спорщика, рассказывай, что дальше было.
— Выпили с баскармой — мало! Потом еще! Чувствую, уже отрываюсь от земли, — покосился на Колю. — Тут заходит тракторист, который на шурф обещал поехать… Дальше только и успел схватиться за кочергу, а то как неуправляемому? — бросил взгляд на красного от возмущения, злого проходчика. — Лечу, в ушах свистит. Час проходит — нет шурфов! Я в другую сторону часа полтора — нет и все! Потом гляжу: какие-то дома на горизонте, подлетаю — тот же совхоз и окно у баскармы открыто. Я прямо в комнату — шмяк! Слышу, председательша ругается, выдернула из-под меня кочергу, поставила на место, к печке, на меня одеяло накинула и все!
Касым поставил в угол принесенную кочергу, оттер ветошью сажу с ладони.
— Вот так, Коля, а ты говоришь — невозможно.
— Такой пожилой, а врешь, как ребенок. Слушать противно, — уж смиренно, с горечью, возразил проходчик.
— Сам ты ребенок, — загалдели рабочие. — Почти до сорока лет дожил и не знает простого.
Опять полыхнул обидой мужицкий дух, бывший старатель подскочил, закричал громовым голосом:
— Поедем домой, специально эту кочергу с собой прихвачу, если хоть на метр от земли оторвешься… — Он запнулся, подозрительно глядя в нагловатые ухмыляющиеся лица. — Нет, на два метра, если оторвешься, — поправился. — Да я тебе…