Гарри в этот момент сражался с Яксли, успешно возводя локальные щиты и посылая в ответ весьма тёмные заклинания кипящей крови и оскопления — и где только набрался? Пока Белла, увернувшаяся от костоломного, рвала на себе волосы, завывая над безвременно ушедшим супругом, Снейп банальной Авадой прикончил Роули, а режущим снёс голову Макнейру.
Трэверса размазало собственным Экспульсо, который попал в удивительный щит; и почти одновременно остолбенел Яксли, обезоруженный любимым Экспеллиармусом Гарри. Ещё одним невербальным мальчишка призвал дюжину палочек павших Пожирателей, и бой можно было считать законченным… но новая вспышка озарила вечерние сумерки.
Тёмно-фиолетовый луч некрозного проклятия сорвался с палочки безумной ведьмы именно тогда, когда обеспокоенный Северус, отвлёкшись лишь на секунду, повернулся к мальчишке, чтобы убедиться в его невредимости. Гарри рванулся наперерез, отталкивая профессора с траектории заклинания, и подставился сам. В тот же миг его левый бок и руку обварило кипящей лавой, разлагая плоть до костей.
Подобного бешенства Снейп никогда не испытывал. Морозный воздух расколол душераздирающий крик, и Беллатриса пала от первой же Авады. Но объятый ужасом Северус продолжал посылать в безжизненное тело убивающие заклинания, и только мысль об умирающем Гарри заставила его остановиться. Пав на колени, Снейп прижал окровавленного мальчишку к груди и аппарировал, оставив в заснеженной степи тела раненных и убитых Пожирателей.
* * *
Было больно. Боль путала сознание и наполняла воздух, скрежетала в ушах и пульсировала в каждой клеточке. Боль казалась больше, чем тело — несправедливо, много сильнее, чем можно представить. Она струилась по венам, ломала кости и горела в слезах, из неё состояли звуки и дыхание. Боль жила во сне, жестоко терзала видениями. В мире не осталось ничего, кроме беспросветной, безудержной боли.
Когда стало легче, он решил, что сошёл с ума. А может, просто привык, что мучения бесконечны, и смирился. О том, что боль притупилась, он не подумал — просто забыл, что бывает иначе, живя в собственной вселенной, состоящей из боли.
Сначала он вспомнил, что он человек. Постепенно пришло понимание, что у него должны быть руки, ноги… и голова, конечно. А ещё его зовут Гарри. Гарри Поттер, и он волшебник. Память хаотично подбрасывала воспоминания, но Гарри боялся думать — ведь мысли тоже состоят из боли.
Боль не возвращалась, и, набравшись мужества, Гарри открыл глаза. Вокруг царил полумрак. Он лежал на большой кровати, укрытый лёгкой простынёй, и боялся пошевелиться, ведь движение — это боль. Помалу возвращались чувства. Гарри ощутил ноги, руки, и очень обрадовался, что они у него есть. Одну руку с перевязанным плечом он даже увидел — она лежала рядом на простынке. Вторая, кажется, была вытянута в сторону. А ещё её кто-то держал.