В форте Сассуор в двадцатый раз проверявший браслеты Дан изумленно вскинулся, когда тесную комнатушку буквально затопили запахи каких-то южных трав и аромат печеного хлеба. На пушинку даже показалось, что он видит Латку, Латку, которую почему-то обнимал Син… но руку резко дернуло, обжигая болью, «альтернатива» грянулась со стены, угодив в крысиную нору, и видение пропало, обдав на прощанье ароматом спелых яблок…
— Нничего себе фокусы! — ошеломленно проговорил Дереш-младший, обнаружив, что возвращаться привидевшееся не собирается. — Мне что, теперь уже не только запахи мерещатся, но и призраки доставать будут?
Призраки остались безмолвны. Точнее, призрак — тонкий бледный росток, деловито пропихнувший из трещины в полу блеклую зеленоватую головку и старательно потянувшийся к предполагаемому солнцу. Прямо рядом с постелью мага… если, конечно, настил из досок, правда, прикрытый кучей соломы, можно назвать постелью.
— Это что еще за… приятель, а ты адресом не ошибся? Тут с солнцем проблемы… да и с водой тоже.
Росток, уже успевший развернуть два первых листка, на пушинку замер, потом качнул стебельком и снова принялся за свое нелегкое дело. Он явно не считал проблемой отсутствие солнца.
— Ну как знаешь, — озадаченно выговорил Дан, пытаясь сообразить, что это такое сейчас было… и есть, между прочим. Он что, с Латкой даром поменялся? Или как?
Ссадина на руке болела и кровила. С трудом оторвав глаза от ростка (тот отрастил еще два листика) он опустил глаза и едва не вскрикнул. Чем бы ни была странная сила, след от нее остался. Конечно, она могла бы быть и поласковей — в левого запястья будто ножом срезали кусок кожи, но Дан в претензии не был. Потому что темное железо браслета… его тоже срезало. Теперь он держался на тонкой, не шире пальца младенца, полоске…
Х-холодно… тут так часто холодно…
Особенно в воде. Откуда здесь вода? Холодная…
— Син! Син! Да открой же глаза, Злишево копыто! Что ты опять вытворяешь?
Глаза открыть трудно. Слабость такая, будто сутки без продыху иблик таскал. Но приказ звучит очень жестко. Приходится открыть. И сразу напороться на яростный взгляд старшего.
— Что ты с Латкой сотворил, зиррат тебя накрой! Что это за лужа и какого Злиша вы в ней валяетесь?
Лужа? Да это целый бассейн! Настил под навесом, погасшее кострище, его мешок с небогатыми вещами — все было в воде. И девушка. Ее смотрел лекарь. Отведя с лица мокрые волосы, он торопливо проверял глаза и сердце, слушал дыхание, а она отпихивала его руку и бормотала непонятное.
— Я кого спросил? Что вы тут делали? — старший был сердит. Вода быстро превратила землю в грязь, и эта грязь щедро украсила прибежавших на шум.