Зашуршала трава. Пахнуло кожей и дымом. Хрустнули камушки — рядом кто-то присел.
Стимий.
Не сейчас. Сейчас ей не под силу разговаривать… Мне сейчас не…
— Марита, ты как? — не дождавшись ответа, бывший орденец положил мозолистую руку ей на лоб. — Спишь?
Что-то случилось в этот момент. Что-то немыслимое для представительницы знати. Марита даже не сразу ощутила это — только почувствовала, как по виску ползет что-то теплое, мокрое… Слезы? Она плачет перед чужими. Недостойно… но почему-то не стыдно. Совсем…
— Плохо, да? — по-своему понял ее бывший орденец. — Держись, девчушка. Аркат, может ей еще твоих травок?
— Нельзя пока, — тихо отозвался недавний безымянный. — Мне жаль…
Мне тоже.
А боль запаздывала. Незваный гость в голове отчего-то примолк. И волны не было. Не больно… а она и забыла уже, как это бывает.
Марита замерла, боясь верить.
Нет. Она не может позволить себе надежды. Всякое бывает. При том же орденском «вразумлении» после передышек становилось еще хуже. Но ведь и «наездник» молчит! А до сих пор он не затихал ни на пушинку, уговаривая, оскорбляя, принуждая. Она не может позволить себе надеяться.
Или все-таки?..
А нежданная передышка длилась и длилась… и вдруг лопнула от веселого вскрика:
— Эй, Стимий, ты от Клода лекарством заразился? А микстуры у тебя тоже имеются или пивом лечить будешь?
Орденец повернул голову:
— Дан!
Боль не вернулась. Марита помнила про нее все время — пока прилетевшая на Ррахоне Звезда обнималась и второпях разъясняла, как Дана удалось вытащить, как рухнула крепость, при чем тут незнакомый паренек, крепко вцепившийся в траву, как только ему помогли слезть с драконьей спины… и с чего вдруг Ррахону вздумалось грузить на себя дерево, нет, не дерево, а кустик… ты не бойся, Маритка, он ласковый…
Боль не вернулась и когда на руки с разбегу запрыгнул ком серой шерсти и, внаглую таращась зелеными глазами, принялся тереться о ее платье и бодать головой в подбородок. И когда Латка повисла на ее шее и старательно вымочила это платье слезами, обзывая «милой подружкой» и «Мариточкой-солнышком».
И когда Аркат, очень удивленный, положил руки ей на виски и пристально всмотрелся в глаза.
И когда Звезда, два раза поругавшись насчет того, кому лететь в убежище на драконе, а кому добираться с Сином, наконец разобралась по своим «транспортам».
И когда подошел Син. Хотел что-то сказать, даже попробовал, но не смог… только смотрел, как паства на воплощение Судьбины… и тогда она первая взяла его руку. Крупную мозолистую, с проступающими синеватыми жилками. Горячую.
Боли не было. Она вернется, как и мерзкий голос «наездника», но отчего-то в этот миг Марита не слишком боялась возвращения.