– Эй, спокойно! – предупредил он матросов, державших старика. – Повежливее с ним. Он священник.
Матросы моментально отпустили пленного.
Священник поправил рясу и расчесал бороду кончиками пальцев, потом выпрямился во весь рост и с ледяным достоинством оглядел Хэла.
– Вы говорите по-английски, святой отец? – спросил Хэл.
Мужчина продолжал смотреть на него. Даже в слабом свете фонаря его взгляд казался холодным и пронзительным. И он никак не дал знать, что понимает Хэла.
Хэл перешел на латынь:
– Кто вы, святой отец?
– Я Фасилидес, епископ Аксума, духовник его христианского величества Иясу, императора Эфиопии, – ответил старик на отличном латинском языке.
– Смиренно прошу прощения, ваше преосвященство. Я принял ваше судно за исламского мародера. И прошу вашего благословения.
Хэл опустился на одно колено.
«Наверное, я уж слишком лью фимиам», – подумал он.
Но епископ, похоже, принял его слова как должное. Фасилидес начертил в воздухе над головой Хэла крест, потом коснулся двумя пальцами его лба.
– In nomine patris, et filii, et spiritus sancti[14], – напевно произнес он и протянул Хэлу руку с кольцом для поцелуя.
Он явно смягчился к Хэлу.
– Это воистину судьбоносная встреча, ваша светлость, – сказал Хэл, поднимаясь на ноги. – Я рыцарь храма ордена Святого Георгия и Священного Грааля, направляюсь к Престеру Джону, чтобы предоставить свой корабль и его команду в распоряжение христианского императора Эфиопии и принять участие в священной войне против сил ислама. Поскольку ваша светлость – исповедник, возможно, вы могли бы привести меня к его двору.
– Возможно, удастся организовать аудиенцию, – с важным видом ответил Фасилидес.
Однако апломба у него слегка поубавилось, а манеры стали заметно лучше, когда при утреннем свете перед ним предстала «Золотая ветвь» во всем своем великолепии. Епископ еще более потеплел, когда Хэл пригласил его на борт и предложил разделить с ним остаток пути.
Хэл мог лишь догадываться, почему епископ Аксума крался вокруг островов ночью в маленькой вонючей рыбачьей лодчонке. Фасилидес, когда ему задавали вопросы, снова становился отстраненным и надменным.
– Я не вправе обсуждать государственные дела – ни мирские, ни духовные.
Вместе с Фасилидесом на борту оказались двое его слуг и один из рыбаков с дау, чтобы послужить Хэлу лоцманом. Едва очутившись на корабле, он удобно устроился в маленькой каюте рядом с Хэлом. А Хэл с местным лоцманом на борту смог двинуться к Митсиве куда быстрее и не стал убавлять парусов, даже когда солнце этим вечером ушло за горизонт.