Отец все делал быстро — двигался и думал — и потому хотел получать ответы на свои вопросы мгновенно. А я впадала в панику и ничего не соображала. Он требовал, чтобы мои домашние задания были выполнены идеально, без единой помарки. Если ему не нравились мои тетради, я переделывала задания по нескольку раз до тех пор, пока они не становились не только правильными, но и абсолютно, безупречно аккуратными. В первом классе я рисовала шестерки наоборот и, если я что-нибудь просто стирала, мне приходилось переписывать целую страницу.
Оглядываясь назад, я понимаю: отец учил меня стремиться к совершенству. Только иногда я думаю, что он несколько перебарщивал. Впрочем, когда я говорила: «Я хочу быть лучшей» или «Я хочу закончить первой», отцу это нравилось.
Однако в глубине души он был добрым человеком. Говорят, глаза — окно в сердце; это правда, потому что глаза моего отца были добрыми. Порой он приходил ко мне в комнату, когда я ложилась спать, со словами: «Катя, прости меня, что я так с тобой строг». Он злился, если я болела, и заявлял, что я сама виновата — надела, мол, недостаточно теплую одежду. Рядом с ним я боялась даже кашлять. Но вечером он давал мне лекарство или втирал мазь в грудь и просил прощения за то, что рассердился.
Он объяснял мне, что ведет себя так, потому что крайне требовательно относится к самому себе. Когда его забрали в армию на два года, он уже был танцором и каждый вечер после тяжелого армейского дня занимался хореографией, чтобы не потерять форму. Он говорил мне, что всегда нужно делать больше, чем тебя просят. Если тренер велит прыгнуть пять раз — сделай не меньше восьми прыжков. Если кто-то делает что-то один раз, ты должна сделать два.
Теперь я вижу отца рядом с моей дочерью Дарьей и не могу поверить, что это тот же самый человек. Он терпеливо и очень подробно что-то ей объясняет. Если он просит внучку убрать игрушки, то тут же начинает помогать. Не помню, чтобы он когда-нибудь помогал мне. Когда Дарья была совсем маленькая, он кормил ее из бутылочки и постоянно брал на руки. Став дедушкой, мой отец превратился в другого человека. Изменилось, конечно, и его физическое состояние. Может быть, дело в этом.
Я училась в специализированной спортивной школе. В ней занимались дети не только из ЦСКА, но и из других спортивных клубов Москвы. Кроме обычных уроков, все учащиеся занимались каким-нибудь видом спорта. Одним из моих одноклассников был хоккеист Павел Буре.
Занятия в школе начинались в сентябре и продолжались до конца мая, и пока мне не исполнилось десять, летом я от фигурного катания отдыхала. Больше всего во время каникул я любила ездить на дачу — летний домик к северу от Москвы. Мы делили его еще с одной семьей. В нашей половине имелись гостиная, маленькая кухонька и три спальни. Дом находился в деревне, рядом с лесом, а недалеко была река, местами мелкая, а местами глубокая, так что я могла спокойно разгуливать по воде, а отец мог с удовольствием плавать.