После чая, вечером, они с Леной какое-то время беседовали на отдаленные темы, в основном творческие. Стас несколько раз заглядывал, пил воду, и странно посматривал в Анину сторону, но художница показывала ему взглядом «не мешай», и он молча уходил. Спрашивать, что там было с Разумовым не хотелось. Анна знала, что это конец.
— Ты не спишь? — снова заглянула Лена. Наверное, было уже довольно поздно, что девушка не выдержала и спросила. Анна не повернула голову, но тихо прошептала:
— Уже нет.
— Я завтрак приготовила. Покушаешь со мной? Я сегодня выходная, можем куда-то сходить, если захочешь.
— Я не голодная, спасибо.
Лена зашла в комнату и распахнула шторы. Савина не шевельнулась, только зажмурилась от солнца.
— Вот даже не начинай! Давай, вставай, я хочу тебе кое-что показать.
Но Анне было неинтересно.
Лена стала напротив, уперла кулачки в боки и зарычала.
— Савка, ты начинаешь меня злить. Я же покусать могу! — затем стала стягивать одеяло. — Что ты, как улитка, спряталась в панцирь и никого не пускаешь! Откройся, доверься. Я же тебе добра желаю. Или этого не видно?
Савина посмотрела в лицо подруге, придерживая край одеяла. Лена говорила искренне.
— Хорошо, встаю.
Умывалась долго. Смотрела в серые потухшие глаза в зеркале и ненавидела себя. Снова доверилась и обожглась. Так! Не реветь! Хватит уже. Стукнула кулаком о мойку, и боль привела в чувства. Нога уже не тянула, отечность спала. Лена вечером дала какую-то мазь, жутко вонючую, но после нее Савина хоть смогла уснуть.
— Аня, чай стынет, — поторопила Лена с кухни. Хорошо, что Стаса не было дома, Савина планировала до его приезда убраться отсюда.
— Да иду уже! — крикнула и испугалась собственного голоса.
Волосы расчесала, заплетать или завязывать не захотела. Пусть висят тусклыми лохмотьями. Анна чувствовала, что что-то с ней не так. В душе случился какой-то надлом, который теперь, как серная кислота, понемногу разъедал изнутри. Особенно тянуло в районе груди, кажется, теперь там вместо сердца черная дыра.
Побрела на кухню, где стоял густой запах сладкой выпечки.
— Уже десять утра, — протянула Лена. — В двенадцать Стас с задания приедет. Сходим куда-нибудь?
— Нет, Лена, я хочу уехать в отель. Я обессилена. Мне нужен моральный отдых.
— Понимаю и не понимаю, — художница присела напротив, передвинула на центр стола чашку с чаем и широкую тарелку со сдобой.
— Я не могу сказать, — Анна выдохнула, сжала до белых костяшек кулаки.
— Не настаиваю, — художница пожала плечами. — Видимо, у нас со Стасом доля такая — не знать ваших тайн.
— Перестань. Я себя чувствую предательницей, когда ты так говоришь, но знаешь же, что не могу иначе. Пока не могу.