Горький, нанизывая на вилку малосольную лососину, мрачно усмехнулся и по привычке дернул назад головой, словно отбрасывая со лба волосы.
— Так, наверное, и было. А всякие щелкоперы в журнальчиках писали чушь собачью.
— Без этого на Руси не обходится, — согласился Шаляпин. — Некоторые из журналистской братии грамоту освоили, кажется, лишь для того, чтобы писать всякую ерунду. Стоит открыть какую-нибудь газетку, обязательно прочтешь какую-нибудь чушь: «Достоверный источник сообщил, что вчера ночью всемирно знаменитый бас Ш. упился до такой степени, что на корточках искал выхода из ресторана «Ливорно», что на Рождественке. В уважение таланта артиста он был доставлен полицейскими по месту своего проживания». А я в этом «Ливорно» за всю жизнь был лишь раз, да к тому же лет десять назад. — Кивнул на Соколова. — Вон наш граф какому-то писаке засунул в рот газету, и правильно сделал.
Соколов снял кожицу с угря и заметил:
— Так ведь и вам, Федор Иванович, никто не запрещает наказывать лжецов!
Шаляпин, словно что-то припоминая, прикрыл веки, с тихой улыбкой произнес:
— У меня отец был крутым, на руку горячим. Он очень хотел вывести меня в люди. Бил он меня по пьяному делу и кричал: «Говорил тебе — не ходи, скважина, в театр, иди в дворники. А ты, скважина, не слушался! Что в театре хорошего? На сцене выламываются, к себе нет уважения. Мастеровые вот как живут: и сыт, и пьян, и обут! Это жизнь. А ты в тюрьме сгниешь».
— А если бы не стали певцом, кем были? — спросил Соколов.
Шаляпин уверенно отвечал:
— Цирковым борцом! Я ведь от матушки-природы очень здоров. Смолоду любого на лопатки клал, никто и минуты против меня устоять не мог. — Засмеялся. — Вот вы, Аполлинарий Николаевич, устояли бы… полторы минуты.
— Предлагаете поединок устроить? То-то радости зевакам будет!
— Если в цирке бороться, так аншлаг обеспечен. А деньги в трактире вместе пропьем!
Соколов хитро посмотрел на Шаляпина:
— Федор Иванович, нам вовсе нет нужды выходить на арену цирка. Мы можем устроить соревнование, сидя за этим столом.
Горький улыбнулся в моржовые усы:
— Это кто больше выпьет?
Соколов отвечал:
— Ну, это заслуга невеликая. Мы станем соревноваться в силе. Эй, человек, достань бутылку с шампанским, только вытри досуха.
Лакей вынул бутылку из ведерка со льдом, тщательно протер ее салфеткой и протянул Соколову. Тот обратился к Шаляпину:
— А вот теперь, Федор Иванович, смотрите: беру бутылку одной рукой за горлышко, держу строго вертикально и перебираю пальцами вот так, пока не дойду до донышка. Готово!
— Всего-то? — Певец с энтузиазмом принялся за дело, и поначалу вроде все ладилось. Но уже скоро бутылка начала выскальзывать из руки, ее с неодолимой силой тянуло вниз, словно она налилась пудовой тяжестью. Сколько Шаляпин ни бился, толку было мало — бутылка, заполненная шампанским, выскальзывала из руки. Наконец он махнул рукой: