Рашит прочитал письмо, поднял глаза на Петра Филипповича, ожидая дальнейшего разговора. Однако Петр Филиппович равнодушно сказал:
— Хотел познакомить тебя с письмом. Можешь итти...
Рашит не тронулся с места. Опустив голову, он нерешительно спросил:
— Разве вы не будете ругать?
— Думаю, что ты сам все глубоко продумал и принял решение.
— Разрешите рассказать о том, что произошло в райкоме?
Стасюк кивнул головой.
— Я чистосердечно рассказал на бюро райкома о сегодняшнем происшествии и был уверен, что мне откажут в приеме. Но...
— Тебя приняли.
— Да. Откуда вы знаете?
— Советовались со мной. Я же давал рекомендацию тебе. И я, веря в тебя, попросил все-таки принять, хотя с тобой...
Рашит поднял благодарный взгляд, глаза его заволоклись слезами.
— Иди. Поздравляю с вступлением в комсомол.
Взволнованный Рашит мог произнести только:
— Спасибо!..
Он шел по аллее молодого парка. Никогда еще не было в его жизни столько неожиданностей и волнения, сколько было за этот день. В этом взволнованном состоянии его встретил Дмитриев, спешивший в школу. Рашит обрадовался.
— Был у начальника? — спросил Сергей.
— Был, — радостно ответил Рашит.
— И что же? Попало?
Рашит как-то странно взглянул на комсорга и горячо сказал:
— Я сам думал, что будет нагоняй, а он поздравил с вступлением в комсомол... Но это запомнится на всю жизнь, это сильнее в сто раз, чем то, если бы он меня разносил в течение всего дня.
Они медленно направились в школу. Когда они проходили мимо карантина, на крыльцо выбежал Матросов. Он весело ухмыльнулся, взглянув на Рашита.
— Что тебе? — спросил Дмитриев.
Матросов, отчаянно размахивая руками, воскликнул:
— А ты меня здорово! Клянусь, с места не сойти, такого удара не испытывал. Научишь?
Рашит с недоумением спросил:
— Чему?
— Боксу, — засмеялся Матросов.
Дмитриев, обернувшись к Рашиту, не скрывая улыбки, спросил:
— Как смотришь, командир отряда, насчет бокса? Ребята заинтересуются?
Услышав эти слова, Саша часто замигал синими большими глазами и смущенно улыбнулся, показав давно не чищенные зубы. Он невольно переспросил:
— Командир отряда?
Ровно через две недели, в воскресенье, Матросов был выпущен из карантина. Первое утро принесло ему много радости: после тесной комнаты он мог свободно бродить по двору, знакомиться с колонистами, бывать в служебных постройках, заглядывать в читальню, где толпились ребята, сидеть на скамье в глухом уголке парка.
Он мог дышать свежим воздухом, думать, предаваться воспоминаниям. Но вскоре эта радость исчезла. Взор его погас, он равнодушно и безучастно наблюдал за суетой мальчиков. Даже большой просторный двор теперь ему казался узким, слишком маленьким.