— Известно, ничем. Хотели они тайно обвенчаться, а вера-то разная… он — католик, она — православная: видать, не сладилось. Поляк умер от ран, а девушка до самой кончины горевала, оплакивала своего возлюбленного и вышила на шелке тот берег, где дерево стояло, реку и герб того шляхтича. Вот он, неприметный вензель, — Хлебина указала на вышитый золотой ниткой значок из букв и завитушек. — Мама еще говорила, будто перед кончиной поляк попросил отвезти его к тому дереву, — там, дескать, ключ от смерти хранится. С тех пор, наверное, молва и пошла.
— Ну и как? Возили его?
— Кто ж знает? Не годы, века пролетели! Что было, то быльем поросло. Думаю, выдумки все это. Вышивка каким-то образом переходила в родне золотошвейки из рук в руки, пока не оказалась у Лукерьи, матери моей. Выходит, мы приходимся той девице дальними-дальними родственниками.
— А как сложилась судьба золотошвейки? — решил уточнить Всеслав.
Федотья пожала плечами, плотнее закуталась в платок.
— Ну, как? Покручинилась, поплакала, да и вышла замуж, наверное. Подыскали ей жениха и выдали. Тогда ведь дети отцу с матерью не перечили, не то что сейчас. Наши пару себе сами выбирают, женятся по любви! Куда только потом эта любовь-то их девается? Если бы мы с Ваней Настюшке мужа выбирали, уж за Кольку нипочем бы не отдали.
Она горестно вздохнула, нахмурилась. Судьба дочери беспокоила ее куда больше, чем забытая история золотошвейки.
Сыщик придвинул к себе лоскут с невзрачным рисунком.
— Чего ж он такой… простой? И основа на шелк совсем не похожа.
— Да, странно, — согласилась Хлебина. — Видимо, смысл вышивки не в красоте природы, а в содержании: она рассказывает, а не показывает. Напоминает! А что основа не шелковая? Так ведь шелк разлезся, истлел от времени. Мать новую вышивку сделала, — копию старой, — и берегла ее как зеницу ока. Вы копию в руках держите. Она ее мне показывала, девчонкам… Яне и Насте, другим тоже.
— Разрешите, я возьму это с собой? — неожиданно спросил Всеслав. — Хромов, муж Яны, будет рад.
Просьба прозвучала неубедительно, но Федотья Хлебина не заподозрила притворства.
— Берите. Чего уж там? У меня от матери много всего осталось, не обеднею.
— Спасибо.
Сыщик аккуратно свернул вышивку и спрятал ее во внутренний карман куртки. Ему вдруг захотелось пойти и посмотреть на знаменитое дерево. Федотья удивилась.
— Любопытный вы человек. Зима ведь, обрыв снегом замело, скользко там! Летом приезжайте. Эка невидаль, Кудеярово дерево!
— Нет, вы мне подскажите, как до него добраться. Хоть издали погляжу.
— Тогда вам в Рыбное ехать надо, там у любого спросите, каждый мальчишка дорогу покажет.