Федотья надела овчинный тулупчик, валенки, вышла проводить гостя до калитки. Пес гремел цепью, надрывно лаял. Темное небо, полное снежных туч, нависло над голым, белым от инея садом, над черными верхушками елей у катка. Оттуда перестали доноситься звуки духового оркестра.
— Погода портится, — сказала женщина. — Метель будет.
Сыщик посмотрел на часы — до темноты он должен успеть в Рыбное. Не тащиться же сюда второй раз? Зачем ему старое дерево на обрывистом берегу Волги, он не знал, но привык доверять своему чутью. Следует прислушиваться к себе, — сказала бы Ева. В данном случае Смирнов был с ней согласен.
— Эй! — крикнула ему вдогонку Хлебина. — А наследство? Вы же хотели…
Порыв ветра унес ее слова в противоположную сторону.
Всеслав, не оглядываясь, махнул рукой, мол, все и так ясно.
Через полчаса сыщик сидел в автобусе, который вез нескольких пассажиров в Рыбное. Шел снег. За окнами автобуса пробегали в молочно-серой мути одноэтажные дома, сады, потянулось редколесье.
— В гости к кому-нибудь едете или так… отдохнуть от суеты? — покосился на Смирнова попутчик — маленький мужичок, обросший недельной седой щетиной, в потертой куртке и брюках, заправленных в сапоги.
По дороге этот сморщенный, до черноты пропитанный самосадом деревенский житель объяснил Смирнову, как пройти к Кудеярову дереву. Мужичок оказался бывшим работником сельского клуба, он обрадовался, что есть с кем поговорить, и охотно травил местные байки про чудо-ясень.
— Сказывают, будто первое дерево на том месте посадил сам царевич-невидимка. От обиды великой на своего брата взял он себе имя — Кудеяр, подался в разбойники и привел на Москву крымского хана.
— Царевич-невидимка? — удивился Всеслав. — Не слышал о таком.
— Как же? Об нем потому никто и не знает, что невидимка! Мне один ученый человек про то поведал, из столицы. Будто бы у Ивана Грозного был брат, который восстал из мертвых и заявил свои права на царство, и что тот брат преследовал государя Ивана Васильевича как самый ужасный кошмар! Пошла среди народа молва, что прятался невидимка в заброшенных каменоломнях. Ученый нарочно приезжал на то место, дерево разглядывал, по кручам лазал.
— Как звали ученого, не помните?
Мужичок почесал седой затылок, кашлянул.
— Точно не скажу… склероз у меня начал развиваться: шум в голове появился, память ухудшилась. Беда!
— Существует поверье, будто давным-давно под тем деревом молодая крестьянка-золотошвейка подобрала умирающего поляка, — запустил пробный шар Смирнов. — Вам что-то о них известно?
Бывший клубный работник уставился на сыщика, как на диво дивное, помолчал, поскреб колючий подбородок.