Я играл… начал играть еще в школе, делая вид разочарованного циника; занятия спортом были для меня поводом покрасоваться перед другими. Когда мне это надоело, я бросил спорт. Я продолжал то же в институте, без интереса ходил на лекции и писал курсовые. Получил работу по протекции отца, без интереса исполнял поручения начальника, сам стал руководителем. Я играл перед девушками, но городские красавицы быстро мне наскучили, и я взялся за провинциалок. Перед ними я мог блеснуть, им я мог оказывать покровительство! Жалкая забава несостоявшейся личности, которой для самоутверждения необходимо чье-то восхищение и чья-то оценка. Когда пропала Марина, я даже перед сыщиком вел идиотскую игру этакого барина, заказчика его услуг. Я продолжал пускать пыль в глаза несчастной Веронике, выросшей в детском доме… Я рисовался, преувеличивая свои суеверные страхи и напуская туману с этим Молохом! И доигрался. Я наконец получил оплеуху из той таинственной, непостижимой среды, из того непонятного мне мира, куда я сунулся для придания себе вида человека, следующего модным нынче путем духовных исканий. Я вторгся в сферу, где властвуют иные законы… и мне теперь нет спасения».
— Я что… продал душу дьяволу? — в ужасе прошептал Стас и почувствовал, как волосы зашевелились у него на голове. — Это произошло так… легко и незаметно… я даже не успел ничего сообразить. Совсем просто, буднично можно перейти эту страшную, зыбкую грань, за которой раскрывается адская пропасть! Вот оно, началось… попытка убить меня в метро — первая ласточка, возвещающая, что не только судьба девушек — Марины и Вероники — уже предрешена, но и моя собственная. Убийца промахнулся. Не предупреждение ли это, не шанс ли, не протягиваемая ли незримым ангелом-хранителем рука помощи? Не указание ли, что тот, кто не стремится вверх, непременно покатится вниз, тем стремительнее, чем глубже мера его непонимания? О, моя несостоявшаяся смерть — возможно, отсрочка, данная для исправления. Если я не воспользуюсь ею…
Тут мысли его пришли в сумбур, по телу прокатилась дрожь, дыхание стеснилось, рана в боку заныла.
Стас не имел представления, как ему разорвать невольное соглашение с кровожадным Ваалом-Молохом… Люцифером, Вельзевулом… у которого множество имен и ликов. Неужто одного только любопытства, желания похвалиться своими оригинальными воззрениями перед двумя приезжими девчонками достаточно, чтобы навеки утратить свободу и спасение души?
«Не лукавь, Стас, — поправил его внутренний голос. — То было не любопытство. Ты собирался стать