— А я вот думаю, Губатый, — сказал Кущенко, и его фальцет зазвучал так, что у Пименова по спине побежали мурашки. Крупные такие мурашки, размером с хорошего таракана, — что ищите вы на свою жопу неприятности. И лепишь ты мне, барыга, горбатого…
Есть разновидность людей, которая, чувствуя в собеседнике слабину, дуреет, как голодный пес от запаха крови. И ежели в такой момент дрогнуть — все! Сомкнутся на горле крепкие челюсти, разорвут плоть клыки, и кровь смешается с вонючей слюной хищника. Кущ, несмотря на вид ботаника и образованность Недоросля, был хищником. Тех, кто имел несчастье в этом сомневаться, приняли в свои объятия: сначала — новороссийский КПЗ и далее — по назначению. А кое-кто из сомневающихся (об этом ходили смутные слухи, но Леха был на все сто процентов уверен в их правдивости) до ласковых объятий справедливого закона не доживал. Черное море, конечно, не океан, но велико и глубоко зело. И очень тщательно хранит свои тайны.
Стоящий рядом человек не был исчадием ада. Нет, он был прагматиком, бизнесменом, стражей государевой и, как водится при таком причудливом сочетании профессий, немножко параноиком. Но отнюдь не шутом гороховым, как можно было бы судить по внешности и голосу. И то, что они с Губатым знали друг друга с детства, не делало его более безопасным, а скорее уж наоборот.
Пименов не был для Владимира Анатольевича таинственной личностью, от которой не знаешь чего и ждать, а представлялся вполне понятным коммерсом, даже не средней руки, а гораздо ниже: где-то между бабушкой, торгующей на рынке контрабандными сигаретами, и сутенером, ошивающимся возле матросского клуба. По мнению Куща, он не представлял никакой опасности для великого и могучего повелителя государственной границы. Так, легкая добыча. Вот Кущенко и оскалил зубы — скорее для острастки, а не для того, чтобы напугать того, кто давно напуган жизнью. Просто, чтобы собеседник вспомнил свое место в пищевой пирамиде.
— Слушай меня, Кущ, — ответил Пименов, не повышая тона. Он даже намеренно сделал интонацию помягче, таким голосом подманивают к будке бродячих собак работники коммунхоза. — Во-первых — я тебе не Губатый, а во-вторых… Кончай меня пугать. Я тебе не барыга. Я не контрабандист. Твои дела — это твои дела. Я в них не лезу…
— Отож, — отозвался Владимир Анатольевич весело и приложился к бутылке пива. — Попробовал бы!
— У меня какой бизнес, Вова?
— Лохов разводить, — ухмыльнулся Кущ.
— Да ну… Давай поменяемся! Ты пойдешь лохов разводить, как я. А я Родину беречь — как ты!
— Да кто ж нас поменяет? — осведомился Владимир Анатольевич, поглядывая на Губатого, как на душевнобольного. — И что ты на моем месте делать будешь? На мое место попасть трудно, но это не главное. Главное на моем месте — выжить! Врубаешься? Кому нужен ты, мелочь пузатая? А меня любая сволочь захавать норовит! Что сверху, что снизу…