– Корабль Тесея видно издалека, – сказал Итан, когда они сели за столик в кафе. Он восхищенно покачал головой. – И небо такое голубое. Я просто… Да уж. – Он громко выдохнул.
Франсин улыбнулась:
– В детстве ты обожал древнегреческие мифы.
– Правда?
– Ага! Каждый вечер упрашивал меня почитать их тебе перед сном. И всегда одну и ту же книгу – с иллюстрациями Д’Олеров. Кажется, мы ее сохранили…
– А еще ты целую неделю разгуливал по дому в одной простыне, – сказал Артур, хмуро уставясь в меню. – Что такое «американо»?
– Хм-м, – протянул Итан. – Мне нравились мифы, надо же… – Он задумался. В шестнадцать лет Итана больше всего интересовал он сам и версии его личности, предшествующие нынешней. – Хм-м. Здорово. Здорово, что мне это нравилось.
– Я хочу просто кофе, – проворчал Артур.
– Мэгги? – обратилась к ней Франсин. – Все хорошо? Ты что-то притихла.
Та нахмурилась:
– Иисуса убили иудеи?
Артур громко фыркнул.
– Мэгги! – воскликнула Франсин. – Откуда ты это взяла?
Она взяла это в школе – причем уже довольно давно, несколько месяцев назад, – но дошло до нее только сегодня, перед картиной с распятием. Иисус, худощавый и бледный, почти скелет, висел на кресте в окружении почитателей и предателей. Из его ран сочилась кровь. Мэгги и раньше знала, что Иисуса распяли, но это слово было практически лишено смысла – пока она не увидела своими глазами гвозди в его ладонях и ступнях, не ощутила фантомную боль в тех местах, где могли бы открыться стигматы.
– Это правда? – спросила она. – Они его убили? Мы его убили?
– Нет, – ответила Франсин. – Его убили римляне. Понтий Пилат.
Артур засмеялся:
– Убили-то римляне, ага. А мы сдали его со всеми потрохами. Такие дела. Мы не убийцы, а всего лишь трусы и предатели.
– Не говори так! – с упреком осадила его Франсин. И обратилась к Мэгги: – Историю о том, что иудеи виноваты в смерти Христа, часто эксплуатируют для оправдания антисемитизма.
Мэгги скрутило живот.
– Как-то мне… нехорошо.
– А вот и фирменное еврейское чувство вины.
– Что это?
– То, что делает нас евреями, – ответил отец.
– Артур! – Франсин шлепнула его по руке. – Вовсе не это делает нас евреями!
– А у католиков чувство вины бывает? – спросила Мэгги.
– Кто тебе это сказал?
– Католики сперли свое чувство вины у нас, – ответил Артур. – Самоуничижение нынче в моде, понимаешь? Нельзя же допустить, чтобы оно осталось прерогативой евреев! Нет, нет, у каждой религии должна быть своя версия. Всем должно быть плохо и стыдно по-своему.
– Католики испытывают чувство вины, когда подводят Бога, – сказал Итан. – А евреи – когда подводят родителей.