Я оказался вместе с Цако и Медве. Что нужно делать, и уже видел.
— На штарт! — крикнул фехтмейстер — его родным языком был немецкий. — Внимание! Марш!
Мы кинулись к забору и быстро перелезли через него. Это было нетрудно, поскольку в досках имелись полукруглые вырезы, куда вставлялись носки башмаков. Я перемахнул через забор и скорости ради спрыгнул вниз — ведь мы соревновались. И тут только я увидел, что Габор Медве уже основательно нас опередил и, балансируя, идет по одному из бревен. Хотя Цако тоже был проворным парнем, Медве играючи намного обогнал нас обоих. В следующей тройке стартовал Элемер Орбан.
— На штарт! Внимание! Марш!
Орбан с разгону налетел на забор и тут же сполз вниз. Цепляясь руками за доски, он снова начал карабкаться и снова съехал вниз. Маленький фехтмейстер некоторое время не вмешивался. Двое других уже давно убежали вперед, потом вернулись, а Орбан все еще продолжал мучиться у забора.
— Покажи ему! — кивнул нам фехтмейстер. — Он тоже новичок и все-таки может! Штарт! — Разозлившись, он треснул Орбана своей тростью, с которой никогда не расставался.
Он кивнул Цако, Медве и мне. Мы снова кинулись вперед. С верха стенки я увидел, что Медве на этот раз сполз вниз. Двумя минутами раньше он взлетел вверх, словно ящерица. Теперь же на него накатило что-то, нервозность что ли, черт его знает, но только он полностью вышел из строя.
Некоторое время он продолжал еще судорожно цепляться за стенку, совсем как Орбан, но потом сдался и повернулся к нам лицом.
— Честь имею доложить: я не могу взять препятствие, — сказал он, и его уши покраснели.
— Пробуй еще! — яростно заорал маленький фехтмейстер. Пока он колотил своей тростью по брусьям.
Медве, мокрый от пота, с дрожащими от напряжения мускулами добрался-таки до верха стенки, но тут вдруг сдался и, прекратив всякие усилия, мешком рухнул наземь. При падении он зацепился за что-то ногой и упал боком, на левую руку. Когда он с трудом поднялся, маленький фехтмейстер вытянул его тростью по заду, наполовину шутливо, наполовину всерьез, обругал по-немецки, мальчик, однако, не схватился за место удара, хотя тросточка была жгучая, а принялся ощупывать и разглядывать свою левую руку. Запястье распухло буквально на глазах. Фехтмейстер вскоре приказал ему отложить в сторону гранату и вызвал из строя одного курсанта.
— Драг!
— Я!
— Проводите его в лазарет.
Вместе с суровым, темнолицым Гедеоном Драгом Медве по боковой тропинке и аллее, ведущей к воротам Неттер, прошел к главному зданию, а потом пересек большой плац, и на всем этом долгом пути его провожатый не проронил ни слова. Медве дважды спрашивал его о чем-то, но ответа не получил. Когда они вошли в сад при лазарете, Медве, ожидая, пока Драг закроет калитку, остановился и снова принялся разглядывать распухшее запястье. Только тогда суровый Драг неожиданно подал голос.