А мне не хотелось портить ему глотку или любую другую часть тела. Мне нравился Иеремия. Он был в самом деле безумен и глубоко заблуждался, а еще хитер, что доказал своими маневрами между Этельхельмом, скоттами и моим кузеном. Но вся его ложь и обманы совершались ради того самого чудесного царства. Епископ верил, что пригвожденный Бог на его стороне, а мне не хотелось оскорблять этого Бога или какого-либо другого, особенно в день, когда предстоит битва, о которой я мечтал всю свою жизнь. Поэтому я пообещал ему землю на Линдисфарене, а потом разрешил благословить себя. Его тонкие пальцы стискивали мне голову, пока он упрашивал пригвожденного Бога даровать мне победу. Иеремия даже порывался плыть с нами.
– Я могу призвать ангелов отца моего, чтобы они сражались за тебя, – пообещал он. Мне с трудом удалось отговориться, что его молитвы будут не менее действенны, если прозвучат в его собственном соборе.
– Пусть он живет, – проворчал Финан, – но не оставляй его здесь!
– Ну что может он натворить?
– Ты просто уплывешь и оставишь его тут?
– А как иначе?
– Не доверяю я мерзавцу.
– Ну что может он натворить? – повторил я. – Предупредить Беббанбург о нашем прибытии ему не по силам. Для этого нужен быстрый корабль, а у него никакого нет.
– Это же кудесник. Вдруг он летать умеет?
– Он жалкий, безвредный идиот, – возразил я, после чего отправил Свитуна отзывать стражу, наблюдающую за Иеремией и его людьми в древнем монастыре. Пришло время отправляться.
Иеремия воистину был жалкий, безвредный идиот, но не такой ли дурак и я сам? Я шел с кучкой людей брать неприступную крепость, где меня поджидали мой кузен, Эйнар Белый и шотландцы.
Мы отплыли на север.
Четыре корабля. «Эдит», «Ханна», «Стиорра» и «Гудс Модер» покинули Гируум в темноте. Я теперь шел на «Гудс Модер», оставив Гербрухта за кормчего на «Эдит». Мы двигались вниз по реке к морю, и плеск по воде был самым громким шумом в ту тихую ночь. При каждом погружении весла черная река вспыхивала мириадами сверкающих огоньков, а на поднятых лопастях капли горели, как жемчуга морской богини Ран. Это сияние я счел за знак ее расположения. Туман полосами прилипал к реке, но пробивающегося через тонкие облака лунного света хватало, чтобы мы различали темные берега Тинана.
В путь мы тронулись при низкой воде, но пока шли к морю, начался прилив. Какое-то время течение было против нас, но, едва обогнув мыс, мы повернули на север, и теперь оно нам помогало. К исходу дня нам еще предстояло побороться с течением, но я надеялся, что к тому времени ветер наполнит наши паруса.