В этот вечер Каранни ужинал с воинами и лишь к ночи вернулся в свой шатер.
Звуки, извлекаемые тонкими пальцами Нуар из струн лютни, уносили к давно минувшим светлым дням.
Разостланная постель ждала царевича. Он опустился на деревянный стул и сказал:
— Застели постель, сейчас не время спать! Этот стервец сидит сиднем, и в бой не вступает, и назад, восвояси, не убирается!
— Это ты о Мурсилисе? — спросила Нуар.
— О ком же еще?
Нуар сложила обе ладони на лбу и испуганно прошептала:
— Не стоит пренебрегать великой силой Мурсилиса. Он опасен…
Каранни вопросительно вскинул брови.
— Ты сомневаешься?..
— Войне покровительствует богиня-прелюбодейка, она меняет на дню десяток мужчин. У меня один бог, Каранни — имя ему!.. В каждой победе заложено зерно гибели!..
— А что бы ты сказала, если Мурсилис запросил бы у меня мира?
— Это было бы угодно и богам. Всякое примирение есть обретение друзей. Достойное перемирие равнозначно победе, одержанной в честном бою. Если такое разумно и полезно, боги благословят тебя! Вот что сказала бы я.
— Но неужели Мурсилис способен забыть весь причиненный ему урон? Я же разрушил его Верхнюю провинцию, многие крупные города и поселения! А люди, а скот? И полей сколько мы истоптали, сколько посевов сгубили!.. Неужели он все это проглотит?..
— Может, попытаться?!.
Каранни обнял Нуар:
— Ты ангел мира, я это знаю! У тебя одна забота: безопасность твоей царицы. И это радует меня. Но есть и другие обстоятельства, моя Нуар, свет души моей!.. Однако не лучше ли хоть на миг забыть про все и отдаться друг другу? Я хочу, чтоб ты спела мне, а?
— Сейчас? — удивилась Нуар. — В такую позднюю пору?
— А ты тихонько. Чтоб мне одному только было слышно. Не то бог зависти проснется и выкрадет у меня мою дорогую! Ну, пой!..
Нуар коснулась струн и тихо запела. Она пела о доброй богине Энлил и ее супруге Зиусудре, о том, как богиня предрекла потоп и погибель людскую, как велела супругу, чтоб строил ковчег и спасался, пока не все на земле затоплено, как Зиусудра построил ковчег, забрался в него и проплавал ровно двадцать дней, пока достиг наконец вершины горы Масис и тем спасся, а от него уж потом повелось человечество…
От звуков лютни, от голоса Нуар в шатре воцарился необычайный покой, словно сон и дурман одолели Каранни. В жертвенной чаше курился ладан.
— Ты источаешь куда более приятный аромат, — сказал царевич, нежно гладя волосы Нуар, — чем богоданный ладан. Радость моя ненаглядная!
Нуар испуганно вздрогнула.
— Не произноси таких речей, мое божество. Не гневи всевышних. Они грозны и мстительны. Это особенно опасно сейчас, когда ты на войне!..