Вошла Мари-Луйс и с упреком сказала:
— Опомнись. Войско ждет тебя. И снег идет, люди мерзнут.
Во всем своем царском облачении они предстали перед войском.
Воины опустились на колени, Каранни подошел к покойному, коснулся губами его лба и торжественно изрек:
— Боги примут тебя и возлюбят, отважный юноша! В добрый путь к бессмертию!..
Снег шел сильнее и сильнее. Мари-Луйс смотрела, как он засыпал все вокруг, как падал на лицо покойного, и с горечью думала о превратностях судьбы, о краткости жизни, о безжалостности богов. И еще она думала: «Боги ли создают человека или человек сам придумывает себе богов, чтобы было потом кому молиться, питать надежду на искупление грехов жизни? Все — ложь. Только смерть есть истина. Вот она… Земля родит. Она и забирает. Глупо уповать на бессмертие души».
Мари-Луйс, сама того не замечая, вся дрожала.
В толпе, окружавшей могилу, царица вдруг увидела великого жреца Нерика Арванда Бихуни. Она глазам своим не поверила. Вгляделась внимательнее. Он. Точно он. О боги, как же ему удалось уцелеть, если всех нерикцев вырезали?.. Словно ударом молнии пронзила ее догадка обо всем, когда она увидела рядом с Арвандом Бихуни великого жреца хеттов Кама Вараша с кадильницей в руках. Ясное дело — оба пса из одной конуры!.. Не кружит ли тут и прорицатель Чермак? При воспоминании о нем Мари-Луйс задрожала еще сильнее.
— Тебе холодно? — тихо спросил Каранни.
— Нет, — беря себя в руки, ответила Мари-Луйс. — Просто жалко Урси Айрука. Молодой ведь еще. И какое у него, даже у мертвого, необыкновенное лицо…
Теперь Мари-Луйс видела в толпе и других хеттов. И хоть все они подладились под армян — и одеждой и бородами, она без труда отличала их.
— Погибель Нерика начиналась с них!..
— С кого? — поинтересовался Каранни.
— С хеттских жрецов. И почему ты не отдал их в рабство, Каранни?
— Ну что ты, царица! Как это можно — жрецов и в рабство? Хочешь, чтобы боги на меня прогневались? Так уж издревле ведется: служителей богов в плен не берут, не убивают и не позорят…
Погребальный обряд еще продолжался.
Арванд Бихуни подошел и покорно встал чуть поодаль от Мари-Луйс.
— Я денно и нощно молился о твоем спасении, божественная царица, и боги вняли моим мольбам. Я счастлив снова лицезреть тебя в твоем царстве.
Мари-Луйс не сразу отозвалась.
— Твоим богам можно верить?.. — сказала она наконец.
— Мне несомненно можно верить! — отвечал великий жрец. — И да обрушится на меня кара небесная, если я лгу!..
Царица ничему не удивлялась. Как не удивлялась зловонию, исходившему из сиплой, впалой груди этого человека.