Кружка с водой. Ломоть хлеба. Черный. Черствый. Но если все и дальше пойдет так, вскоре сама панна Белялинска будет рада такому. Сыр… корочка сыра с плесенью. Глядишь, и не отравится.
Свеча на оловянном листке-подсвечнике. И еще одна, кривенькая, рядом.
— Может, — дочь нахмурилась, — стоит папу подождать?
— Ни к чему беспокоить отца… он устал.
— Ходил?
Панна Белялинска лишь вздохнула. Муж вернулся под утро, грязный, непозволительно злой и почему-то решивший выместить свое раздражение на панне Белялинской. Она же просто осведомилась, как прошла встреча и долго ли ей терпеть… это в своем доме.
— Овсянка, дорогая. Не хватало, чтобы она ко всему пригорела.
— Действительно, — пробормотала Мария, — это будет самой большой из наших проблем…
Ганна предпочла сделать вид, что не слышит ворчания дочери, как и не замечает странноватого блеска ее глаз. Опять добралась… разговаривать бесполезно. И панна Белялинска, избегая разговора, подхватила поднос, с трудом удержалась, чтобы не посмотреть на себя в старое зеркало, перечеркнутое трещиной.
Плохая примета.
И горестный смех сдавил горло. Ей в жизни и без примет неприятностей довольно.
…а все старая подружка со своею…
…и голова эта…
…до чего невовремя… ах, до чего невовремя… ведь подействовало же! Панна Белялинска это видела. И будь они одни… конечно, потом воевода очнулся бы, но поздно… развод — дело долгое, муторное, а «талые воды» следов не оставляют.
Да и…
…первое время хватило бы на недельку-другую, а там… за недельку-другую многое успелось бы… и тогда, глядишь, и развод был бы на иных условиях… если бы был… панна Белялинска слышала, что в Хольме есть и такие привороты, которые на всю жизнь. И конечно, это запрещено, необратимо и для здоровья вредно, но что ей до здоровья воеводы?
…он ведь не думал о людях, когда тропы тайные торговые перекрывал?
…пара лет и Мария — вдова почтенная… хотя, конечно, еще нужно было бы проверить, насколько такой приворот заметен будет. А то ведь и вправду на каторгу угодить недолго.
На каторгу панне Белялинской совершенно не хотелось.
Она спускалась.
В подвале было ощутимо холодней, и это внушало беспокойство. А вдруг да товар попортится? Плохо… за порченный много не дадут… одеяло-то дрянное, но хороших было жаль. Самим этой зимой пригодятся.
Она поставила поднос на пол.
Темно.
Страшно.
Жутко даже, но с этой жутью панна Белялинска справится. Она поправила шаль, подышала на озябшие пальцы. Сняла ключ с пояса.
Ключ огромный, под стать замку, проворачивался с трудом. Надо бы новый приобресть, понадежней, а то…
Дверь открылась с протяжным скрипом, и сквозняк, метнувшись по коридору, почти пригасил свечу, оставив панну Белялинскую в темноте. Всего на мгновенье, но и этого мгновенья хватило, чтобы сердце зашлось…