— Но в тот раз что-то было не так… батюшка вас и позвал. А вы по границе поездили, дозоры проведали, а после роман завели с Шавельевой.
Стрежницкий прикрыл глаза, прикидывая, не притвориться ли ему умирающим.
— И папенька Шавельеву еще выговор сделал, когда тот пришел справедливости требовать, мол, сам жене попустительствовал. А после вашего отъезда Шавельева в отставку отправили. И я много думала… а потом поняла. Она ведь никогда не скрывала, что желает красивой жизни. Шавельев ее обожал, боялся, что бросит, все прощал… она красивой была. Яркой.
…а еще достаточно верткой, чтобы управиться сразу с тремя любовниками. И ведь умудрялась же провернуть так, что никто из троицы о соперниках не догадался… влюблялись? Может, и так. Там, на границе, все немного иначе.
Чувства ярче.
Нервы больнее. И кажется, будто каждый день — последний. Вот и горят, спешат жить. Ее полагали глупенькой, наивной девочкой, которая неудачно вышла замуж, а теперь не наберется решимости мужа оставить.
А она…
Много ли надо, чтобы заглянуть в чужую планшетку? Отснять бумаги? Передать нужным людям и получить достойное, как ей казалось, вознаграждение. Она ведь никого не убивала. Она просто…
…жила.
И продолжала жить где-то там, в Уйгурском поселении, быть может, приспособившись. Поговаривали, что иные и неплохо себе устраиваются, мужей ищут, детей рожают, напрочь забывая о прежней жизни. Стрежницкий правда сомневался, что она из таких.
— Про Шавельевых посплетничали и только. Папенька устроил офицерам очередной разнос. Кого-то там повесили, шпионом объявив. Кого-то в столицу переслали под конвоем. А вы уехали… и появились тут.
— Вообще-то я тут живу, — счел нужным уточнить Стрежницкий.
— Знаю… живете себе, живете… и вдруг влюбляетесь в простую девицу Лизавету. К слову, и вам тоже не след бумагами разбрасываться, — взгляд Авдотьи был холоден. — Мало ли кто в них нос сунет…
К примеру одна невоспитанная девица.
— И мне любопытно, в чем таком вы ее подозреваете?
— Защищать станете?
— Не знаю, — Авдотья сцепила пальцы. — Я выросла на границе. Я знаю, что порой люди совсем не те, кем кажутся. Однако я не хочу, чтобы, если ваши подозрения окажутся неверны, Лизавета пострадала…
— То есть все-таки станете…
Она махнула рукой и поднялась.
— Она помогла мне… вы, верно, знаете?
Стрежницкий кивнул и вежливо поинтересовался:
— Как вы себя чувствуете.
— Препоганейше, — призналась Авдотья. — Сперва… я хотела ей рассказать. Предупредить, что вы не совсем тот человек, за кого себя выдаете… а потом… потом подумала, что, если вы правы? И тогда рассказав, я все испорчу. Она милая. И добрая. Отзывчивая… а еще другая.