Стрежницкий зажал уши ладонями.
Чтоб тебя… а ведь целитель предупреждал: следует оставаться в постели. Для здоровья оно полезно…
Крик Лизавета услышала и, вместо того, чтобы как подобает девице приличной, запереться в собственных покоях и смиренно дожидаться спасения, она подпрыгнула.
Проверила, на месте ли ножик.
И бросилась вперед.
Благо, долго бежать не пришлось: поворот и вот уже она едва не падает, споткнувшись о мертвую девицу… вернее падает.
И аккурат на девицу.
…не девицу.
И не мертвую. Правда, Лизавета это поняла далеко не сразу и сперва даже рот раскрыла, чтобы заорать, а после закрыла со всею поспешностью. Она поерзала, пытаясь встать, но тело лежало поперек коридора, а Лизавета — поперек тела. И поза была преглупейшая. В уголочке же, сжавшись в комок, сидел жених ее названный и пялился на Лизавету единственным глазом, только навряд ли видел. Уж больно глаз этот затуманенным был. На месте второго зияла черная неприглядного вида дыра, от которой расползались рубцы.
— Убили… — продолжала голосить баба в темной форме дворцовой прислуги.
— Заткнись, — велела Лизавета, прикидывая, как оно будет половчей: переползти через болвана или же на него опереться… как бы не провалился. Лицо-то явно из воска леплено и со всею старательностью, а вот тело, может, деревянное, а может, соломенное, тогда опираться на него никак не можно.
— Ой мамочки…
Лизавету дернули и, приподнявши, поставили на ноги. Юбку поправили, платочек протянули.
— Благодарю, — сказала она князю и почувствовала, как предательски пунцовеют щеки. Лизавета ущипнула себя за руку: в конце концов, тут дело серьезное, а она того и гляди влюбится.
А влюбляться в малоподходящих личностей — это как раз-таки несерьезно.
— Не за что. С вами все в порядке? — вежливо поинтересовался князь, но руку Лизаветину не выпустил, хотя в обморок она падать не собиралась и вообще, смела надеяться, что вела себя предостойнейше.
С другой стороны…
Руки у него теплые. И крепкие. И…
— И что тут произошло? — поинтересовался князь пресветским тоном.
— Убили, — не слишком уверенно ответила женщина, при ближайшем рассмотрении оказавшаяся молоденькой и несчастной. — Я иду, а туточки она…
— Это болван, — сочла нужным уточнить Лизавета. — С восковым лицом…
Жених вздрогнул.
И попытался встать.
— Сиди уже, герой… — рявкнул князь, и на пол плюхнулась та самая девица, которая стиснула в кулачках передник, должно быть, дабы не разрыдаться. Ее плечики мелко подрагивали, а в широко распахнутых очах стояли слезы.
Еще немного и с нею истерика приключится.
Лизавета подошла, присела рядом и сказала: