— Она не настоящая, — сказала шепотом, но князь кивнул. Он, склонившись над болваном, разглядывал его с немалым интересом.
Девица всхлипнула.
— Должно быть пошутить хотели… порой люди совсем глупые шутки играют, верно?
Девица кивнула. Но фартучек не выпустила. И губа ее оттопыренная не перестала подрагивать, выдавая душевное смятение. Лизавета погладила ледяное запястье.
— В городе музей есть. Там из воска лепят… я сестер водила. Интересно… есть бородатая женщина. И еще двухголовая. Мужчина, у которого только один глаз…
…музей ютился в гостиной одной почтенной вдовы, супруг которой не оставил несчастной ничего, помимо долгов и результатов многолетней своей работы. Он мечтал создать галерею уродств человеческих, и Лизавета была вынуждена признать: получилось у него весьма достоверно. Болваны, обряженные в человеческие одеяния, гляделись живыми, и девочки только охали, ахали и попискивали, а после на два дня было разговоров лишь о жутях увиденных.
— Сходи, — Лизавета поймала растерянный взгляд. — Тебе понравится… а тут… просто кто-то куклу принес…
— Это Марена, — голос Стрежницкого звучал глухо, будто издалека. — Ее звали Мареной… она моей невестой была. И я ее повесил…
…Димитрий испытывал преогромное желание взять Стрежницкого за волосы да и приложить затылочком о стене. Чай каменная, выдюжит. А голова и того паче, в ней, судя по всему, ума вовсе не осталось.
И чего ему не сиделось, спрашивается?
— Бредит, — решительно сказала рыжая девице, которая вновь открыла было рот, чтобы заорать. — Видишь, ранило его… аккурат в глаз.
Девица пальцы прикусила, но орать не решилась.
— Вот и мерещится всякое. Больной очень…
— Больной, — повторила она эхом, и Димитрий, склонившись над нечаянной свидетельницей, заглянул в синие глаза ее, подтверждая:
— Очень больной…
…и силы каплю вложил. Все ж менталист он не особо умелый, однако девица разом успокоилась, что само по себе было хорошо. Вздохнула.
Поднялась.
И спросила:
— Я п-пойду?
— Иди, — разрешил Димитрий, добавляя толику усталости. — Иди, отдохни… переволновалась, небось? Поспать надо. Проснешься и все будет хорошо… ясно?
— А…
— Скажешь, что князь Навойский велел.
Девица завороженно кивнула.
А он перевел взгляд на Лизавету. Та же, перебравшись к Стрежницкому, взяла его за руку — и желание постучать светлою головой последнего о стену стало вовсе невыносимым — и произнесла:
— Ему к целителю надо.
Стрежницкий моргнул.
Потер глазницу и пожаловался:
— Чешется.
— Это потому что живой, — Лизавета шлепнула его по пальцам. — Куда грязными руками?
— Живой… — странным голосом произнес он. — А она нет… как она здесь? Я же ее еще когда…