— Руку. Правую, — кажется, голос Егора может заставить вытянуться в струнку даже слона, не то что жалкие волоски на Танькином теле. Вокруг запястий смыкается плотная кожаная петля.
— Вторую.
Хорошо, что нет проблем с растяжкой, потому что, пожалуй, заломи он ей стянутые наручниками руки еще чуть-чуть, и она бы заорала пресловутое «хватит». Нет. Больно — но на пределе, а не сверх него. Хочется скулить, орать и сдаться, но продержаться — хочется больше. Пусть уткнувшись лицом в простыню, впиваясь в гладкую, прохладную ткань зубами, но выдержать до конца.
По отбитой коже щелкает натянутая его пальцами резинка пажа. Хлестко, остро, неожиданно. Танька ахает не от боли, а именно от неожиданности.
Господи, эти руки. Как он так может — сначала левой рукой отвешивать очередной звонкий, болезненный шлепок, а затем двумя пальцами толкаться внутрь Таньки, вглубь раскаленного лона? От этого невозможно не вскрикивать — потому что удовольствие невыносимо острое, практически слепящее.
— Громче, — еще один удар обжигает болью ягодицу. Он знает, видит, что она пытается сдержаться, закусывает губы… Черт возьми, откуда у него такое понимание Танькиного тела и ее же реакций?
На минуту пальцы Егора вновь касаются Танькиной шеи, а затем голой кожи плеча — горячей, раскаленной адреналином и возбуждением. А потом пылающего входа касается головка члена…
Толкаясь внутрь нее, Егор швыряет Таньку на колени — снова, пусть сейчас — исключительно эмоциональную, чувственную ее часть. Кроме его члена в себе для Таньки ничего не остается. Все остальное заполняет звенящее, пронзительное, небывалое удовольствие. Будто бы всякий раз до этого Танька занималась сексом исключительно в водолазном скафандре и теряла огромное количество ощущений. А сейчас — сейчас она вдруг чувствует сразу все, в новых красках, с новой силой.
Он подцепляет кольцо на ошейнике, оттягивает его на себя — становится тяжелей дышать и приходится подчиниться его требованию — напрячься еще сильнее, чем до этого. То, что нужно, даже Егор начинает глухо рычать, вбиваясь в ее тело.
Егор. Егор. Егор.
Ничего вслух — все про себя. Весь этот восторженный ор, всякий раз, когда ты толкаешься внутрь своим потрясающим членом. Почему, почему твое наказание такое охренительное? Почему то, что должно было стать чем-то отвращающим, стало тем, от чего вся душа хором с самой Танькой вопит — да, от боли, но и от восторга тоже? Да, давай еще раз — опали кожу хлесткой болью, заставь ощутить сполна истинную цену того удовольствия, что ты даришь. Да, напомни, что есть другая сторона тебя. Безжалостная. Нетерпимая. Яростная. Да, милый, заставь ценить тебя и твою ласку еще сильнее.