— Основательно сделали! Основательно! Ха-ха! — осклабился Урнашка.
Его смех разбудил Ильяса. От возни брата проснулся Тимрук.
— Папа, что это тут? — зевнул он.
— А, Тимрук! — заулыбался Нямась. — Иди сюда скорей.
Нямась выбрал самую большую чашку, наполнил ее до краев пивом.
Тимрук, сонно посапывая, оделся, подошел.
— Выпей-ка за мое счастье. Будь молодцом! Пора тебе приучаться к доброму делу. Вон какой вырос. Отец не нахвалится тобой.
Нямась вместе с чашкой протянул новую трешницу. Тимрук вопросительно взглянул на отца. Тот одобряюще закивал головой:
— Тяни, тяни до дна, сынок. За хороших людей, за родственников, родственников наших.
Сын залпом выпил, зажал в кулаке трешницу, облизывая губы, вышел из избы.
— Воды, воды… — несколько раз простонала Сайдэ. Бессильный голос звучал слабо.
Ее услышал только Ильяс. По грязному полу зашлепали босые ножонки, мальчик подбежал к блаженно улыбавшемуся, разомлевшему от хмельного, отцу.
— Ты что?
— Папа, с мамой опять плохо. Стонет и стонет.
— Ничего, ничего ей не сделается. Выздоровеет. Не век ей на постели валяться. А ты ляг с ней, ляг. Она и успокоится.
Мальчуган напоил мать. Она глотала с трудом. Рука дрожала, и по подбородку сбегали струйки воды.
— Ворон!.. Продал дочь… Живую душу продал… А сам водку хлещешь. Дитя родное пропиваешь…
Голова Сайдэ опять беспомощно упала на подушку.
— Не фырчи, не фырчи! Не твоего ума дело! Знай свое место. Лежи себе, посапывай! — крикнул муж.
Ильяс насторожился. Бочком прокрался к своей постели. Проворно обулся, накинул латаную шубейку, схватил треух, сшитый из шкурки несчастного рыжего кота, и шмыгнул к выходу. В дверях столкнулся с братом.
— Ты бы проводил его, Тимрук, — сказал отец.
— Это кого? Ильяса-то? Да он ничего не боится. Как дядя Элендей.
Услышав имя брата, Шеркей недовольно дернул головой, отвернулся.
— Ну, веселимся, стало быть? — обратился он к своей новой родне, пытаясь отвлечься от неожиданно пробудившегося беспокойства. — Теперь нам только и повеселиться. Самое время, самое время. А старуху мою не слушайте. Ложки в одной корзинке не могут не постукаться друг о друга. Но всему делу голова — я. Я здесь хозяин. Как сказал, так и будет.
— Верно говоришь, сват. Умеешь держать слово. Раньше я уважал тебя, а теперь еще больше уважаю. Люблю даже. Да. А что я за человек, ты знаешь. Вся деревня знает. Да что там деревня — волость, уезд! Да! И вот, заметь, я тебя выделяю среди других. Понимай это. Да цени.
— И-и! Сватушка! — встрепенулась Алиме. — Ведь желающих быть за сынком нашим, знаешь, сколько было? Хоть палкой отгоняй! Сказать по правде, то я уже приглядела ему невесту. Да сынок и слышать не хотел. Знай твердил: Сэлиме да Сэлиме. Вынь да положь! Во как! Точно свет клином на твоей дочери сошелся. Почитай, с прошлого года так. Худеть стал от тоски. Ну и пришлось для него постараться…