Ну хотя б все скоро кончится. Джирелла поднялась с колен пред висевшем в ее комнате гобеленом, и черное официальное облачение разбередило истерзанную плоть. Когда только появилась тут, своей выразительностью образ Падшей Матери поразил ее до глубины души, однако сейчас он казался заметно потрепанным, особенно по сравнению с написанной маслом картиной, коя висела в папских покоях. Совсем не верилось, что с момента приезда прошла всего лишь неделя. Чуялось, минули годы.
— Да не переживай ты так, сестра Вора, уже иду, — уверила она боевую монахиню, когда здоровячка вошла в комнату. — На это испытание я не опозда… ю…
Анафема закрыла за собой дверь и повернула ключ в замке. Сердце ушло в пятки, но от этого Джирелла только расправила плечи.
— Скажешь, кто ты? — спросила она, когда фиолетовоглазая великанша повернулась к ней лицом.
Анафема покачала мощной головой. По маске было видно, дышала она тяжело, тяжелее, чем ожидалось. Судя по всему, женщина не хотела этого делать… и все же отстегнула со спины свой огромный меч.
— Хоть ответь, почему? Кем бы ты ни была, сестра Вора, ты преданная цепистка, и мы обе знаем, что я истинный, законный понтифик.
— Ты — марионетка, — печально произнесла анафема, начав поднимать меч. — Не более чем заместитель Шанату, и продолжишь истязать и порабощать таких, как я, как это всю жизнь делал он.
— А тот кардинал, что тебя надоумил, думаешь, что-нибудь изменит? — Теперь, когда она поняла, какая же та наивная, Джирелла возненавидела это чудовище еще сильнее. — Чего бы там тебе ни наобещали — ложь. Мы обе умрем зазря.
— Я уже лишилась своей жизни, — изрекла женщина, подступая ближе. — Пощади я твою, мэм, поклянешься ли распустить Норы, остановить погромы, направленные против моего народа? Позволишь ли дикорожденным жить такими, какие они есть? Быть самими собой?
Последнее испытание. Прошло легко.
— Я не стану подрывать святость своего поста за-ради чьей-то жизни, даже своей собственной, — заявила Джирелла. — В отличии от тех ложных цепистов, с кем ты вступила в сговор, я не стану давать клятв, которые не намерена исполнить. Я ответственна только пред Падшей Матерью.
— Как и все мы, — сказала сестра Вора, замахиваясь.
— Прости, сестра, — промолвила Джирелла, подняв трясущуюся руку, — но прошу, не откажи мне в последней просьбе.
Боевая монахиня не ответила, но и не перерубила Джиреллу напополам. Пока еще.
— Разреши еще разок взглянуть на твое лицо, — попросила Джирелла с дрожью в голосе. — Если, во имя освобождения своего народа, ты готова стать мученицей, позволь себе быть первой, сбросившей цепную личину, анафемой. И раз уж мне суждено стать жертвой, принеся которою ты обретешь себе спасение, позволь мне воззреть на праведный лик своего палача, а не на прячущегося за маской наемного убийцу.