сказал> [305, с. 65]. Далеко не бесспорен и фрагмент 9. Как явствует из примечания 12, он
не принадлежит к меш-хедской рукописи и дается по цитате, приводимой у Йакута. Но
верность передачи у Йакута вызывает сомнения. А.П. Ковалевский в первом издании
перевода текста Ибн Фадлана (1939) писал, что <принадлежность Ибн Фадлану первой
части приписываемого ему рассказа о хазарах у Якута вызывает сомнение или, во всяком
случае, требует особого исследования> [22, с. 20], хотя во втором (1956) оставил его в
тексте [12, с. 148]. С.Ад-Даххан, издавший текст мешхедской рукописи тремя годами
позднее, вообще не включил ее в текст, считая, что ее нельзя приписывать Ибн Фадлану
из-за несхожести стиля [305, с. 172, прим. 3]. Фрагменты, приводимые у Йакута,
показывают, что он в ряде случаев модифицировал текст Ибн Фадлана в духе собственных
представлений. Понятие сакалиба появляется в тексте Йакута для обозначения волжских
булгар намного чаще, чем у Ибн Фадлана, причем именно благодаря Йакуту13. Как
показывают приведенные в примечании 13 фрагменты, Йакут, основываясь на рассказе
Ибн Фадлана, отождествил сакалиба с волжскими булгарами и в дальнейшем часто
употреблял это название применительно к ним. Тем самым приписывать фрагмент 9
Йакуту по меньшей мере столь же правомерно, сколь и Ибн Фадлаиу. Более того,
некоторые соображения говорят даже в пользу авторства Йакута. У Йакута название
сакалиба применительно к волжским булгарам употребляется довольно часто, а в тексте
Ибн Фадлана, за исключением отмеченного нами выше упоминания о стране сакалиба,
оно не встречается. Ибн Фадлан, описывая волжских булгар, нигде прямо не называет их
сакалиба. Как правило, он употребляет по отношению к ним местоимение <они> и лишь
изредка говорит <жители его (т.е. Алмуша. -Д.М.) царства> (ахлмамлакати-хи) [305, с. 114]
или <жители страны> (ахл ал-балад) [305, с. 126,136, 142]. Фразы же подобной <Я видел
русов>, встречающейся в рассказе о купцах-русах в Булгаре [305, с. 139], в рассказе о
волжских булгарах найти невозможно.
Итак, Ибн Фадлан постоянно именует Алмуша <правителем сакалиба>, но избегает
применения названия сакалиба к волжским булгарам. Такое наблюдение само по себе
указывает, кажется, на то, что Ибн
Фадлан лучше знаком с титулом правителя, чем с именем народа. Однако данный вопрос
заслуживает отдельного исследования.
Для того чтобы понять, на чем основывается Ибн Фадлан в своем употреблении названия
сакалиба, необходимо выяснить, когда именно он впервые применил его к волжским
булгарам. Маловероятно, чтобы ошибочное употребление понятия сакалиба появилось у