Когда я передал Важной Даме кассету с уже отснятым и смонтированным за пару бессонных ночей фильмом, я удивился, что меня не стали приглашать на просмотр моего же фильма, который был приурочен к проводившейся в Москве конференции. Поблагодарив то ли за фильм, то ли за доставленную из ее родных краев большущую рыбину, которую перед поездкой Важная Дама попросила меня привезти и по которой, по ее словам, она очень соскучилась, она села в черную машину и уехала.
Разумеется, мне хотелось увидеть реакцию зрителя, услышать отзывы. Но почему-то мое присутствие на этом мероприятии было «снято с повестки дня». И вообще, за кассетой ко мне вполне могла бы заехать та самая черная машина, и мне не пришлось бы утруждать себя «доставкой товара на дом», словно это были суши, только что приготовленные из свежей дальневосточной рыбы. В конце концов, я не стал придавать всему этому особого значения и выяснять, где будет проводиться конференция. А позже я узнал от знакомых, которые принимали участие в ее работе, что во время своего выступления, предшествующего просмотру, Важная Дама произнесла приблизительно следующие слова: «В моем фильме вы увидите нечто такое, что не оставит вас равнодушными», «Мой фильм, как вы убедитесь, отражает душу самого народа»… И так далее.
Еще мне сказали, что после показа фильма настроение у народной избранницы резко испортилось. Почему? Да потому что, будь у нее время посмотреть фильм загодя и не урывками, а целиком, возможно, никакого просмотра не было бы вовсе. В свою очередь я пообещал себе там, в Булаве, что сниму фильм не по заданию, а по зову души, и оставил за собой такое право.
Мишка… он же не плюшевый…
Итак, в ульчском селе Булава шла полным ходом подготовка к Медвежьему празднику. С самого начала в общей суете мы с Орловым практически не виделись: каждый решал свои проблемы самостоятельно. На исходе короткого зимнего дня, первого из тех нескольких дней, проведенных за тысячи километров от дома, в незнакомом месте, среди незнакомых людей, прежде всего, нужно было найти место для ночлега. Но активистки из народа, в большинстве своем немолодые коренные жительницы села, которым я представился в качестве посланника их землячки — депутата, той самой Важной Дамы, — и передал от нее привет, к моей просьбе помочь мне в поисках пристанища, отнеслись с некоторым равнодушием, можно сказать больше: с каким-то плохо скрываемым раздражением. Но я решил, что в предпраздничной суматохе им было не до меня.
В конце концов, когда уже совсем стемнело, и мороз стал крепчать, председатель сельского совета все же обратил внимание на мое бедственное положение и сжалился. Он предложил воспользоваться своим рабочим кабинетом, расположенным в небольшом бревенчатом домике. Там, на голом столе, укрывшись своим же пальто и постоянно ворочаясь, я провел целых три ночи, каждый раз встречая утро совершенно не в праздничном настроении.