Станция перестала быть силуэтом вдали, и я могу теперь с расстояния в несколько сотен метров разглядеть детали и цвета Саркофага. От выхода, где стою я, его частично скрывает огромный проржавевший рельсовый кран, но я, не обращая внимания на помеху, все равно снимаю, изо всех сил стараясь выбрать ракурс получше. Как и ожидалось, с бесцветного неба закапал дождь, так что я убираю камеру и вместе с другими залезаю в чудесный старый красно-белый автобус семидесятых годов. Именно такими автобусами после аварии эвакуировали людей. Нас будет сопровождать военный неопределенного звания – возможно, из младших офицеров. Сказать точнее трудно, поскольку знаки отличия скрыты под плащом. Он с бритой головой, немного ниже меня – метр семьдесят с лишним, – носит очки-«капельки», непрерывно жует резинку, и у него вязкий, как смола, выговор – настолько вязкий, что фонетически даже напоминает английский. Мне нравится его слушать, но, увы, он редко открывает рот – как и мрачный, морщинистый водитель: оба всем своим видом показывают, что у них есть миллион дел поинтереснее, чем нянчиться с нами.
Но я слишком воодушевлен, и мне наплевать. Вся группа залезает в автобус, и нас минут пять везут к четвертому энергоблоку. Стоя перед ним, я могу теперь рассмотреть Саркофаг во всем его жутком великолепии. Он необъятен! Я, конечно, знал, что он большой, но и представить не мог, насколько чудовищны его размеры в реальности. Труба – около 150 метров, такую высоту трудно зрительно вообразить человеку, выросшему на столетней каменной двухэтажной мельнице в деревне. Кстати говоря, два года спустя я соорудил полноразмерную модель Чернобыля в «Майнкрафте», используя несколько схем, которые удалось найти в интернете, и еще раз убедился, какой он на самом деле гигантский.
Меня переполняют эмоции; не знаю, почему эта поездка столько для меня значит, но это так. Я пересмотрел множество документальных и игровых фильмов о катастрофе, перечитал массу материалов о людях, которых она затронула, и сейчас, стоя на том самом месте, где разворачивались все эти события, я потрясен. Наверное, то же самое испытывают некоторые люди, приезжая в Освенцим или на берега Нормандии.
И все же комплекс выглядит немного не так, как я его себе представлял. До сегодняшнего дня основное внимание в своем исследовании я уделял событиям до 1987 года, когда построили Саркофаг. Теперь, двадцать пять лет спустя, его крыша и западное крыло поддерживаются 63-метровой ССК (стальная стабилизационная конструкция), сооружение которой завершили в 2007 году в рамках планов SIP, долгосрочного проекта по строительству Нового безопасного конфайнмента, призванного обеспечить радиационную безопасность объекта на будущие десятилетия. Изначально вес крыши Саркофага несли на себе две огромные металлические балки, закрепленные на остатках поврежденной взрывом западной стены четвертого энергоблока и оказывавшие на нее немалое давление. К началу 2000-х возникла серьезная опасность обрушения конструкции, и сейчас, дабы этого избежать, 80 % тяжести 800-тонной кровли взяли на себя консоли ярко-желто-зеленой ССК