– Мамино колечко, – нежно произнес он. – Хочу, чтобы ты моей женой стала и носила его всегда.
– На ноге, что ли? – растерялась Галина.
– Зачем на ноге? Это сюрприз такой! На ручке своей носи! Мама немножко полная била: пальцы, как два твоих. Отнесем Хаиму, он меньше сделает. Ты согласна за меня выйти?
– Нет, – безразлично ответила Гала.
– Почему нет? Как нет? – опешил Давид.
– Замужество для меня – очень серьезно, и я не обязана сразу давать согласие. К тому же ты еще не рассказал, почему много лет назад так внезапно исчез. Откуда мне знать, что у тебя в голове на этот раз?
– Хочешь, потом поговорим?
– Нет, сейчас хочу. Муж с женой должны все друг о друге знать. Мне уже не двадцать, и еще одно потрясение я могу не пережить.
– Зачем вечер портить! Смотри какой закат!
– Не отвлекайтесь и не заговаривайте мне зубы, Давид Багратуни.
– Если потом нельзя, то согласен признаться, фея моя добрая. Галечка, я не по своей воле исчез. Я очень-очень тебя любил, а меня в тюрьму посадили.
– За что? – опешила Галина.
– Да совсем ни за что. За десять сантиметров посадили!
– Каких таких десять сантиметров? Ничего не понимаю, выражайся яснее.
– Земляных сантиметров. Ты же знаешь, я занимался дорожным строительством, булыжник укладывал. Так вот там и случилось. Понимаешь, для подсчета стоимости работ сначала нужно померить длину, ширину, туда-сюда, а потом сказать заказчику цену. Всегда все было нормально, пока не попался один принципиальный. Взял и все перемерил. Своим метром перемерил, а потом мой вежливо попросил. Я ему тоже вежливо дал, и он увидел.
– Что увидел?
– Увидел в моем метре не сто, а девяносто сантиметров. И все! Все, звезда моя, судьба сразу разлучила нас.
– А почему ты мне об этом не сказал? Как ты мог за меня решать!
– Побоялся, что ты, красавица благородная, даже видеть меня не захочешь после заключения. Галечка, прости, если сможешь. Я страдал. Так страдал, что потом женился. Хотел тебя забыть, но не смог. Не умею без любви жить. Это как в неволе. Прям умирал каждый день, а к тебе приехать боялся. А когда Хаим сказал, что ты принесла мою трубку сдавать, я сразу понял – плохо тебе. Галечка, представляешь, если бы ты пошла к другому антиквару?
– Додик, yes qez spasum ey[7], – расплакалась Гала.
– Мне послышалось или ты по-армянски сказала? Ты меня ждала? Повтори еще раз.
– Yes qez spasum ey.
– Виучила! Приятное мне хотела сделать, а я к тебе не шел, – заплакал Давид. – Обижайся на меня, дурака эдакого, обижайся. Только не плачь, цыпочка моя. И улибайся немножечко! Нельзя в такой день грустить. Сейчас слезки поцелую, раз-два, и все пройдет. Все гневы с расстройствами отгонять буду до конца дней, если простишь и согласишься за меня выйти. Не томи, говори ответ.