– Не знаю, – честно прошептала я, глядя ему в глаза.
– У тебя какие-то проблемы? В семье?
Впервые за все время я захотела рассказать комуто взрослому про маму, про сообщения, про то, откуда на самом деле берутся чудовища на рисунках, но, глотая слезы, поняла, что не смогу. И отрицательно покачала головой. Но Никитин, кажется, все понял.
– Комиссия – только промежуточный этап. Ты всегда можешь вернуться, – сказал он, когда я уже развернулась, чтобы уйти.
В его словах была сила. Была надежда, что станет лучше. Что всё закончится не так страшно, как я предполагала. Но, выйдя из академии, я увидела, что небо снова затянуло чернотой.
Глава 18,
в которой Нина с Мирой проникают в НИИ, и что из этого выходит
В ожидании среды я замерла, застыла. Хотелось запереться в комнате, не есть, не спать и ждать, когда она вернется – откроет дверь своим ключом, повесит плащ на крючок, снимет обувь и войдет в мою комнату. Тоскливое настроение сменилось апатией. В тягучих, тяжелых снах мама снова вела меня за руку в школу, и как только мы открывали дверь, картинка моей внутренней камеры щелкала, и по экрану шли зернистые полосы.
И вот в среду в пятнадцать ноль-ноль мы вчетвером – я, Мира, Улитка и недовольный Ваня – сидим за столиком в углу блинной. Улитка – веселая, ждет развлечения, за которое ей ничего не будет. Мира – собранная, капюшон закрывает пол-лица, постоянно оглядывается на особняк, видный в окна блинной. Охранник ежеминутно отрывается от телефона и подозрительно смотрит в сторону нашей компании, поэтому мы взяли по чаю, а Улитке – клюквенный морс.
– Всё запомнили? – спрашивает нас Мира. Она три раза повторила нам план.
– Кажется, всё, – отвечаю я.
Ваня кивает. Улитка занята – тянет морс через трубочку. Мира вздыхает.
– Давайте еще раз, – говорит Мира. Улитка с шумом втягивает остатки морса со дна бумажного стаканчика. – Если нас нет больше получаса, звоните отцу Нины. Если кто-то из нас звонит Ване и сбрасывает звонок, звоните отцу Нины. Ульяна, твоя задача понятна?
– Ага.
– Где ты стоишь?
– В переулке стою. Да че тут непонятного-то? Сто раз повторила.
Мира вздохнула.
– Пойдем.
– Пойдем, – отвечаю я.
Мы с ней и Улиткой вышли из блинной. Ваня остался и придвинулся ближе к окну, из которого виден особняк.
Мы перешли через дорогу, и я открыла дверь, которую открывала много раз раньше.
Внутри все изменилось до неузнаваемости. Исчезли деревянные рамы, колотый напольный мрамор, продавленный вахтерский стол. Холл сиял белизной, новой люстрой, турникетами и будкой охранника. Исчезли запущенные заросли в кадках, старомодные вешалки, где оставляли одежду посетители. Все стало красиво, модно, современно.