– Кто тебе рассказал эту чушь? – хохотала она.
С тех пор я не пересказывала байки Никитина.
Профессора просматривают рисунки, неслышно переговариваясь. Задают простые вопросы по теории, я отвечаю. Николай Сергеевич присел на соседний стол и сжал руки перед собой. Он не смотрит ни на меня, ни на комиссию.
И тут я понимаю, что все это зря. Лица членов комиссии не выражают никаких эмоций. Моя графика – всего лишь обычные рисунки обычной ученицы художественной школы. А Никитин – всего лишь преподаватель внеклассных занятий. Мы всего лишь недообразованные мечтатели, которые воображают себя художниками. Мы не так хороши, как привыкли о себе думать.
Но было и еще кое-что. Что не давало мне покоя с самого утра.
– Нина! – позвала меня мама.
Я замерла на светофоре, обернулась.
– Нина, подожди меня!
Я только вышла из дома, повернула за угол на перекрестке и услышала, как меня зовет мама. Ее голос раздавался из-за угла. И опять резь в животе, и черные цветы, розы на этот раз, вспыхивают и гаснут, мешая видеть. Шаг, другой, обратно. Из переулка, едва не сбив меня, вылетела девчонка лет трех: оранжевый самокат, красная куртка, стоящая торчком шапка.
– Нина, стой!
Следом выбежала молодая женщина, догнала девчонку, схватила за капюшон.
– Сколько раз говорить, жди меня перед светофором, – выговаривала она дочери. – Поняла?
– Да! – крикнула Нина и рванула по зебре, едва загорелся зеленый.
Держась за живот, я перешла вслед за ними и смотрела, как они поднялись в Парадный квартал.
«Нина, стой!» – звучал в голове мамин голос.
– Знаете, я, пожалуй, пойду, – сказала я, перебив очередной вопрос старика-профессора.
Комиссия и Никитин, как по команде, удивленно подняли головы.
– Какие у вас планы на дальнейшее обучение? Рисунки в целом неплохие.
Неплохие рисунки – как гвоздь в сердце.
– Никаких планов у меня нет.
Никитин смотрел на меня. Я виновато моргнула в ответ на его взгляд. Встала, взяла сумку и вышла из аудитории.
– Ну что там? – подлетели ко мне друзья по курсам. Все принаряженные: девочки в платьях, мальчишки в костюмах, – тщательно причесанные, взволнованные, руки почищены от краски и графитовой пыли. Ученики художественных курсов, вообразившие себя гениями.
– Задают простые вопросы, смотрят работы. Предлагают учиться дальше.
Всеобщий облегченный вздох.
Из аудитории выглянул Никитин, позвал:
– Глеб!
Глеб быстрым жестом пригладил волосы и шагнул к двери. Стараясь не смотреть на Никитина, я развернулась и пошла к выходу. Он нагнал меня в холле.
– Нина, стой!
– Да, Николай Сергеевич?
– Надеюсь, ты это не серьезно?